Не оглядывайся!

– Говорила. Она была с ними близко знакома. Особенно с матерью. Через некоторое время они отдалились друг от друга. Разумеется, очень трудно общаться как ни в чем не бывало после такой трагедии. Нужно найти в себе силы начать все заново. И невозможно остаться таким же, каким ты был. – Он говорил с самим собой, как будто рядом никого не было.- Только Сёльви осталась прежней. Меня удивляет, как можно остаться прежней после всего, что произошло. Но она как будто вся внутри себя. Ну что ж, мы же должны принимать наших детей такими, какие они есть, верно?

– А Анни? – осторожно спросил Сейер.

– Да, Анни, – пробормотал Холланд, очнувшись. – Анни никогда уже не была прежней. Я думаю, ей стало ясно, что мы все когда-нибудь умрем. Я помню, как это было со мной: я был маленьким, когда умерла моя мать, это было хуже всего. Не то, что она умерла и не вернется. Что я тоже умру. И мой отец, и все, кого я знаю.

Его глаза были устремлены в пустоту. Сейер слушал, наклонившись вперед, его локти покоились на письменном столе.

– Нам нужно обсудить кое-то еще, Эдди, – сказал он наконец. – Но прежде я должен сказать вам одну вещь.

– Не знаю, выдержу ли я, если узнаю что-то еще.

– Я не могу скрывать это от вас. Мне не позволит совесть.

– Что ж, говорите.

– Вы не помните, чтобы Анни когда-нибудь жаловалась на боль?

– Нет, никогда. Только один раз, когда купила кроссовки с амортизатором. У нее болели ноги.

– Я выражусь точнее: говорила ли она когда-нибудь о боли в низу живота?

Холланд неуверенно посмотрел на своего собеседника.

– Я никогда не слышал. Наверное, вам лучше спросить Аду.

– Я спрашиваю вас, потому что понял: именно вы были дочери ближе всех.

– Да. Но эти женские проблемы – я никогда не слышал о них.

– У нее была опухоль в матке, – тихо сказал он.

– Опухоль?

– Опухоль размером примерно с яйцо. Злокачественная. Распространившаяся на печень.

Теперь Холланд окончательно оцепенел.

– Это ошибка, – уверенно сказал он через какое-то время. – Анни была здорова как никто.

– У нее была злокачественная опухоль матки, – твердо повторил Сейер. – И через короткое время она бы заболела очень сильно. Шансы, что болезнь привела бы к смерти, были очень велики.

– Вы хотите сказать, что она все равно умерла бы? – В голосе Холланда появились агрессивные нотки.

– Так говорит судебная медицина.

– То есть я должен быть счастлив, что она избежала страданий? – Он выкрикнул это вне себя, и капля слюны попала на лоб Сейера. Холланд спрятал лицо в руках. – Простите, – полузадушено сказал он, – но я ничего не понимаю. Того, что случилось.

– Либо она сама не знала о своей болезни, либо терпела боль, но решила не посещать врача. В ее медицинской карте нет никаких записей об этом.

– Там наверняка вообще нет никаких записей, – тихо произнес Холланд.- У нее никогда не было проблем со здоровьем. Ее пару раз в год прививали, и все.

– У меня к вам большая просьба, – продолжал Сейер. – Я хочу, чтобы вы попросили Аду прийти сюда, в участок. Нам нужны ее отпечатки пальцев.

Холланд устало улыбнулся и откинулся на спинку стула. Он не выспался, и все поплыло у него перед глазами. Лицо комиссара легко мерцало, то же самое происходило с занавесками на окне, а может, это просто сквозняк шевелил их.

– Мы нашли два вида отпечатков пальцев на пряжке ремня Анни. Некоторые из отпечатков могут принадлежать вашей жене. Она рассказывала, что часто по утрам клала одежду на стул для Анни, так что могла оставить на пряжке отпечатки. Если это не ее отпечатки, они могут принадлежать преступнику. Он раздел ее. И должен был прикоснуться к пряжке.

Наконец Холланд понял.

– Попросите вашу жену прийти как можно скорее. Она может связаться со Скарре.

– Ваша экзема, – внезапно произнес Холланд и кивнул на руку инспектора. – Я слышал, что зола помогает.

– Зола?

– Посыпьте руку золой. Зола – это самое чистое вещество в мире. Она содержит соли и минералы.

Сейер не ответил. Мысли Холланда как будто сделали резкий разворот и исчезли вдалеке. Сейер не мешал ему размышлять. В комнате было так тихо, что, казалось, оба слышат дыхание Анни.

* * *