Не оглядывайся!

– Тогда я еще не был брюзгой, – тихо сказал он наконец.

* * *

Автомобиль медленно скользил по гравию, направляясь к церкви Люннебю. Сейчас она была ярко освещена и стояла в розовом свете, всем своим видом показывая, что имеет на то полное право, как будто стояла тут всегда. На самом деле она была построена всего сто пятьдесят лет назад-дуновение ветерка в листве вечности. Полицейские осторожно приоткрыли дверцы, вышли из машины и прислушались. Скарре огляделся, сделал несколько шагов в направлении капеллы и заметил ряд могил впереди. Десять белых камней, выстроенных в ряд.

– Что это?

Они остановились и начали читать.

– Военные захоронения,- тихо сказал Сейер. – Английские и канадские солдаты. Немцы расстреляли их внизу, в лесу, девятого апреля. Дети приносят сюда ветки ветреницы семнадцатого мая. Мне рассказывала об этом моя дочь, Ингрид.

– «Pilot Officer, Королевские военно-воздушные силы, A. F. Le Maistre of Canada. Двадцать шесть лет. God gave and God has taken». -Скарре поднял глаза. – Долгий путь пришлось им проделать для такого короткого подвига. Вот появляюсь я, из самой Канады, в своей новой форме, чтобы бороться на правой стороне. И вот уже нет правых. Только огонь и смерть.

Сейер удивленно взглянул на напарника и побрел вниз, к церкви. Анни похоронили на краю кладбища, внизу, у большого ячменного поля. Цветы уже начали вянуть. Мужчины молча смотрели на могилу и думали каждый о своем. Потом побродили кругом, читая надписи на других камнях. Наконец Сейер нашел то, что искал. Маленький камень, украшенный витиеватым шрифтом. Скарре нагнулся и прочел: – «Наш любимый Эскиль»?

Сейер кивнул:

– Эскиль Йонас. Родился четвертого августа девяносто второго года, умер седьмого ноября девяносто четвертого.

– Йонас? Торговец коврами?

– Сын торговца коврами. Подавился завтраком и задохнулся. После несчастного случая брак распался. Не так уж странно, это наверняка часто происходит. Но у Хеннинга есть старший сын, который живет с матерью.

– У него на стенах висели фотографии сыновей, – вспомнил Скарре и засунул руки в карманы. – Что это за скол наверху?

– Видимо, кто-то что-то отсюда украл. Здесь наверняка сидела птичка или ангел – их часто можно встретить на могилах маленьких детей.

– Странно, что они не восстановили его. Очень скромная могила. Выглядит запущенной. Я думал, только стариков забывают…

Они обернулись и окинули взглядом поля, окружавшие кладбище со всех сторон. Рядом благостно светились в синих сумерках окна дома священника.

– Мать уехала в Осло, ей трудно часто приезжать сюда.

– Зато Йонасу две минуты.

Скарре бросил взгляд в другую сторону, на холмы Фагерлунд и склон холма Коллен, застроенный домиками, в которых тоже светились окна.

– Из окна его гостиной видна церковь, – заметил Сейер. – Я помню, я видел ее, когда мы заходили к нему. Может быть, ему этого достаточно.

– У него уже наверняка появились щенки,- встрепенулся Скарре.

Сейер не ответил.

– Так на чем мы остановились?

– Я точно не знаю. Но после того как этот маленький мальчик умер, – Сейер снова взглянул на могилу и нахмурился,- Анни словно подменили. Почему она приняла это так близко к сердцу? Она была крепкой и сильной девочкой. Разве все здоровые, нормальные люди не преодолевают это? Разве мы не устроены так, что принимаем смерть и живем дальше, по крайней мере, через какое-то время?

Они подошли к машине. Сейер смахнул маленький листок клена, прилипший к лобовому стеклу.

– Я бы купил новую птичку, – сказал Скарре. – И надежно врезал бы ее в камень. Если бы это был мой ребенок.

Сейер завел старый «Пежо» и дал ему некоторое время пожужжать в тишине.

– Я бы сделал так же.

* * *

Хальвор продолжал сидеть перед экраном. Он не надеялся, что будет легко, но его жизнь никогда и не была легкой. Расшифровка могла занять месяцы, и это его не пугало. Он уже проверил все, что мог вспомнить: что она читала или слушала, названия книг, фильмов, песен, имена персонажей, слова и выражения, которые она употребляла. Часто он просто сидел и смотрел на экран. Он больше не отвлекался: не смотрел телевизор, не включал музыкальный центр. Он сидел один в тишине и погружался в прошлое. Поиски кодового слова стали для него оправданием жизни в прошлом, того, что он перестал смотреть вперед. Да у него и не осталось ничего, ради чего стоило бы смотреть вперед. Только одиночество.

Все, что у него было с Анни, было, конечно, слишком хорошо, чтобы длиться дольше, это он понимал. Ему часто становилось интересно, к чему все это приведет, где и когда закончится.