Не оглядывайся!

– Я надеялся, что у тебя есть туз в рукаве,- сказал Скарре. – Не могу смириться с тем, что мы в тупике. Проходят недели. Папка Анни растет как на дрожжах. А ты – тот, кто приходит с советом.

– В каком смысле? – опешил Сейер.

– Твое имя, – улыбнулся Скарре. – «Конрад» значит: «тот, кто приходит с советом». Сейер уважительно приподнял бровь.

– Откуда ты знаешь?

– У меня есть книга. Я обычно открываю ее, когда на моем пути встречаются разные люди. Это замечательное времяпрепровождение.

– Что значит «Анни»? – быстро спросил он.

– Красивая.

– О боже. Ну что же, именно сейчас я не достоин своего имени. Но ты не должен терять мужества, Якоб. Кстати, что значит «Хальвор»? – с любопытством спросил он.

– «Хальвор» значит «Охранник».

«В первый раз он назвал меня Якобом», – удивленно думал Скарре.

* * *

Солнце стояло низко, его лучи наискосок пересекали уютную веранду и празднично собирались в углу – здесь было так тепло, что они скинули куртки. Они ждали, пока нагреется гриль. Пахло углем, жидкостью для розжига и лимонной мятой от ящиков на веранде – Ингрид только что помыла их.

Сейер сидел, держа на коленях внука, и качал его, пока не заболели бедра. Он всегда чувствовал смутную печаль, когда сидел так с Матеусом на коленях, и в то же время вниз по спине разливалось что-то вроде физического удовольствия. Через несколько коротких лет мальчик вырастет, и голос его погрубеет.

Ингрид встала, подняла с пола деревянные башмаки и постучала ими три раза. Потом вдела в них ноги.

– Зачем ты так делаешь? – поинтересовался он.

– Просто старая привычка, – улыбнулась она. – Из Сомали.

– Но ведь у нас тут нет змей и скорпионов?

– Это становится своего рода навязчивой идеей, – рассмеялась она, – от которой я не могу избавиться. К тому же у нас есть осы и гадюки.

– Ты думаешь, гадюка может залезть в ботинок?

– Не имею ни малейшего представления.

Он прижал внука к себе и понюхал ямку у него на затылке.

– Покачай еще, – попросил тот.

– У меня устали ноги. Если ты найдешь книгу, я тебе ее почитаю.

Матеус спрыгнул с коленей деда и бросился внутрь дома.

– А вообще как дела, папа? – вдруг спросила дочь тонким, детским голосом.

«Вообще», подумал он. Это означает на самом деле,как дела на самом деле,что у него глубоко внутри, в глубине скорлупы? Или Ингрид просто интересуется, не произошло ли с ним чего-нибудь. Не нашел ли он себе, например, подружку или, может быть, влюбился в кого-то. Нет. Он не мог себе этого позволить. Это отняло бы у него все силы.

– Ничего, спасибо, – ответил он, стараясь выглядеть как можно более невинно.

– Тебе не кажется, что дни становятся длиннее?

Почему она настолько осторожна? Он начал понимать: она пытается на что-то ему намекнуть.

– У меня много дел на работе, – сказал он. – К тому же у меня есть вы.

Эти последние слова почему-то заставили Ингрид перемешивать салат энергичнее.

– Да, – сказала она наконец. – Но знаешь, мы подумываем о том, чтобы снова поехать на юг. На какое-то время. В самый последний раз, – быстро добавила она и взглянула на отца с нескрываемым чувством вины.

– На юг? – Казалось, он смакует это слово. – В Сомали?

– Эрик получил запрос. Мы еще не ответили, – быстро сказала она, – но мы серьезно об этом думаем. И о Матеусе. Мы бы так хотели, чтобы он немного посмотрел страну и, может быть, выучил язык. Если мы поедем в августе, то будем дома к началу школьных занятий.

Три года, подумал он. Три года без Ингрид и Матеуса. Домой только на Рождество. Письма и открытки, а внук каждый раз намного выше, на год старше, резкими рывками.

– Я не сомневаюсь, что вы должны поехать на юг, – ответил он, четко расставляя ударения, стараясь, чтобы его голос не дрожал. – Ты же не считаешь меня помехой? Мне еще не девяносто лет, Ингрид.

Она слегка покраснела.

– Я думаю еще и о бабушке…

– Я о ней позабочусь. Ты скоро превратишь салат в мусс, – предупредил он.

– Мне не нравится, что ты останешься один, – тихо сказала она.

– У меня же есть Кольберг.

– Но ведь он всего лишь собака!

– Будь счастлива, что он не понимает твоих слов. – Сейер поискал глазами пса, который, ничего не подозревая, спал под столом.- Мы отлично справляемся. Я хочу, чтобы вы поехали, если вам этого хочется. У Эрика проблемы со слепой кишкой и распухшие миндалины?

– Там на юге все по-другому, – попыталась объяснить она. – Больше всего полезного.

– А Матеус? Что вы будете делать с ним?

– Он пойдет в американский детский сад, вместе с массой других детей. Дело еще и в том, – добавила она задумчиво, – что у него на юге есть родственники, которых он никогда не видел. Мне это не нравится. Я хочу, чтобы он знал все.

– Американский? – переспросил он недоверчиво.- Что ты имеешь в виду, когда говоришь «знать все»?

Он подумал о настоящих родителях малыша и об их участи.

– С матерью мы подождем, пока он не вырастет немного.

– Езжайте! – сказал он уверенно. Она посмотрела на него и улыбнулась.

– Как ты думаешь, что сказала бы мама?

– То же, что и я. А потом немного пошмыгала бы носом в кровати.

– А ты не будешь?

Матеус прискакал с детской книгой в одной руке и яблоком в другой.