Не оглядывайся

— Он сказал, что у меня серьезное нервное расстройство плюс посттравматический стресс, или что-то подобное. Эффект от приема этих таблеток наступит примерно через две недели. Это первое. — Я протянула папе второй рецепт. — А это ативан. Я думаю, эти лекарства надо принимать во время приступов паники, которые, как он считает, случаются, когда я… вижу этого черного человека.

— Черного человека?

— Ну да, я называю так парня, которого вижу, но которого в действительности нет. — Я сделала паузу, вспоминая, что еще доктор сказал о нем. — Он считает, что этот черный человек может появляться в форме обусловленной стрессом галлюцинации или воспоминаний о той ночи, когда я испугалась его.

А вот здесь таился подвох. Ведь если этот черный человек является продуктом моих утраченных воспоминаний, то есть существует в них, прием этих таблеток может воспрепятствовать тому, чтобы я вспомнила события трагической ночи. Таким образом, я оказалась между необходимостью принимать их, чтобы чувствовать себя нормально, и противопоказаниями к этому, поскольку таблетки перережут мне единственный путь к возможности вернуть воспоминания о той ночи.

— Хорошо, — кивнул папа и взял у меня рецепт. — А как быстро сработает это средство, после того как…

— Как я начну видеть или слышать что-то? — От моего вопроса папа вздрогнул и сразу отвел взгляд, а я почувствовала себя неловко. — Пройдет примерно тридцать минут, и я в полной отключке воспарю на высоту, где летают бумажные змеи.

— Саманта…

— Да нет, все в порядке. — Но в действительности дело обстояло совсем не так. Я с трудом проглотила комок в горле. Сама мысль о том, что надо сидеть на таблетках, была мне ненавистна. — Доктор не сказал, как долго нужно их принимать.

— Ну а что он сказал о записках?

Мелкие капли дождя сплошь усеяли ветровое стекло, пока я собиралась с ответом.

— Он сказал, что это, вероятно, мое подсознание пытается установить контакт со мной, — с деланым смехом ответила я.

Доктор спрашивал меня, как я чувствовала себя перед обнаружением записки: помнила ли я, чем перед этим занималась. И я вспомнила, что всякий раз, когда обнаруживала записку, я испытывала головокружение или короткий проблеск памяти. Именно тогда я якобы писала эти записки самой себе. Он сказал, что в эти моменты я могла вспомнить все, но эти воспоминания все еще заблокированы в моем сознании.

Я вздохнула.

— Все это выглядит так, будто в моем теле живет какой-то чужак. Доктор сказал, что с помощью этих лекарств мы попытаемся исправить положение. Но только попытаемся…

Папа обхватил руками руль.

— А что с воспоминаниями?

Я пожала плечами.

— Они могут постепенно возвращаться, а могут пропасть совсем, но таблетки, возможно, повлияют на этот процесс.

Папа кивнул, засовывая рецепты в нагрудный карман пиджака.

— Я подброшу тебя домой, а потом поеду за лекарствами.

— Спасибо, — сказала я, пристегиваясь ремнем безопасности. — Папа…

— Милая моя, тебе нечего стыдиться. Ты поняла? Я не хочу, чтобы ты чувствовала себя, будто с тобой что-то не так.

— Но ведь со мной и правда что-то не так, — грустно заметила я. — Вспомни: галлюцинации, приступы паники и еще черт знает что.

— Ты знаешь, что я имею в виду. — Он завел мотор и стал осторожно выезжать с парковки. — Я просто хочу, чтобы тебе было лучше.

— Я тоже этого хочу.

Папа посмотрел на меня, и у меня защемило сердце от печали в его глазах. Остановившись перед выездом с парковки, он протянул руку и погладил меня по щеке.

— Мне просто жаль…

— Жаль чего, папа?

Слабая улыбка скользнула по его губам, он убрал руку с моей щеки и вырулил на дорогу.

— Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это.

Удобно откинувшись на сиденье, я закрыла глаза, слушая стук дождевых капель по крыше.

— Я знаю.

ГЛАВА 21

Без десяти восемь я положила флакончики с выписанными мне лекарствами в свой аптечный шкафчик и потянулась за толстовкой. Мне следовало принять баспар за ужином, но я не знала, как он на меня подействует, и не хотела говорить с Карсоном, будучи под кайфом. Перед тем как сделать следующий шаг — каким бы он ни был — в наших отношениях, я должна рассказать ему правду.

Я выскользнула из дома через подвальный этаж, сказав Скотту, что иду на встречу с Карсоном. Он прикроет меня на случай, если родители вдруг хватятся. Засунув руки в карманы толстовки, я ступала по тонкой полосе лунного света, которая шла прямо к краю газона. Здесь я вышла на тропинку, ведущую к дому Карсона, и задумалась над тем, как признаюсь ему, что схожу с ума.

Из домика на дереве выглянул Карсон. На нем была черная бейсболка, надетая козырьком назад.

— Поднимайся.

Стараясь не думать о плохом, я с улыбкой взбиралась по узким деревянным дощечкам. Карсон протянул руку и помог мне залезть внутрь.

— Спасибо, — поблагодарила я, оглядывая домик, построенный тогда, когда мы были еще детьми.

По полу было расстелено толстое одеяло, и я устроилась на нем. Карсон сел рядом со мной, вытянув ноги.

— Какая приятная неожиданность, — прошептала я.

Он улыбнулся, очевидно, гордясь собой.

— Я думал, как бы сделать это помещение поудобнее.