Не оглядывайся, Джин...

— Знаешь, — сказал он "после нескольких волшебных мгновений, — мы должны пожениться еще до возвращения.

— Блейр! — У нее перехватило дыхание, но она осторожно высвободилась. — Это... это совершенно невозможно.

— Почему. Можно получить специальную лицензию7 и проделать все очень тихо. Можно даже не говорить матроне, пока она не найдет кого-нибудь на твое место. — Но когда Джин с сомнением покачала головой, он отступил: — Хорошо, не будем сегодня об этом спорить. Но разве ты не понимаешь: я хочу ощутить, что ты наконец моя.

— Я тоже хочу этого. Но... картошка переварится!

Она повернулась к плите, оба рассмеялись, но Джин не могла подавить страх, который все равно постоянно присутствовал в сознании.

Тем не менее ужин получился замечательный, и, погрузившись в счастливое сознание дружеской близости, которая делает их любовь такой глубокой, Джин решила не думать о проблемах, которые еще предстоит решить.

После ужина они с Блейром сидели в гостиной с белыми стенами и дубовыми потолочными балками, и им казалось, что, окутанные теплой летней ночью, они укромно замкнулись в своем собственном мире.

Положив голову ему на плечо, Джин счастливо молчала. Некоторое время спустя он вопросительно посмотрел на нее и, когда их взгляды встретились, слегка встряхнул ее.

— Я думал, ты уснула. О чем ты так задумалась?

— О том, как это все замечательно. И я хочу, чтобы это длилось вечно.

— Дорогая! Я стараюсь не считать, сколько дней осталось до возвращения в этот водоворот, — проговорил он. — Хотел бы я взять тебя с собой. Боюсь, очень эгоистичное желание.

Она вздохнула.

— Я не могу оставить Тима здесь. Забыла тебе сказать: сегодня утром пришло письмо от его отца. Он пишет, что вернется к концу месяца и все подготовит к тому, чтобы Тима забрали. Его встретят в аэропорту и отвезут на юг Франции, где мистер Баррингтон намерен провести с ним остаток года.

— Неплохо придумано, — одобрил Блейр. — Мысли мальчика будут заняты путешествием, и это смягчит ему расставание с тобой.

— Наверно. — Но Джин сомневалась, что Тим отнесется к этому спокойно.

— Кстати, чуть не забыл. — Блейр сунул руку в карман и достал небольшой квадратный сверток. — Это ждало меня в «Королевской голове», и я собирался отдать тебе на обратном пути, но после того случая ты так торопилась вернуться — и я отложил вручение... Вот, я это приготовил для тебя.

Он улыбнулся, увидев ее вопросительный взгляд, а она, заметив на свертке марки страхования, быстро осмотрела его.

— Открой! — сказал он.

Джин сломала печати и, развернув бумажную упаковку, обнаружила прочную картонную коробку. В ней в груде упаковочного материала лежала еще одна коробочка, гораздо меньших размеров, с именем знаменитого ювелира.

— Похоже на китайскую головоломку, — рассмеялся Блейр. — Весь этот камуфляж потому, что главное хранилище слишком мало, чтобы идти по почте.

С сильно бьющимся сердцем Джин открыла вторую коробочку и увидела белый кожаный футляр для колец.

— Давай, открывай! — посмеивался Блейр. — Он не кусается.

Футляр раскрылся от прикосновения, в нем было кольцо — квадратный сапфир, окруженный бриллиантами и посаженный на окружность из белого золота. Покраснев, потом побледнев, Джин смотрела на кольцо.

— Если хочешь что-нибудь другое, можно поменять, — сказал Блейр. — Мне пришлось посылать за ним в Лондон, и я смог дать только приблизительное описание того, что мне нужно...

— Оно прекрасно! — Но в ее взгляде была тревога: мечта, в которой она жила, неожиданно начала превращаться в реальность; если она наденет кольцо Блейра, то погрузится в водоворот, из которого не сможет выбраться. И однако...

— Позволь мне. — Он взял кольцо с бархатной подушечки, приподнял ее левую руку. В следующее мгновение сапфир блестел у нее на пальце.

— Дорогая, — нежно сказал Блейр, — это первое перышко — первый видимый знак. И я не буду спокоен, пока не будет готов весь убор...

— Мой дорогой, как мне хочется, чтобы ты не пожалел об этом! — Слова вылетели, прежде чем она смогла их сдержать.

Блейр почти грубо привлек ее к себе.

— Пожалел? Боже, это слово никогда не должно звучать между нами. Какие у меня могут быть сожаления? Если только я не сделаю тебя несчастной.

— Но это может принести несчастье тебе. — Положив руку ему на плечо, она пристально поглядела в лицо Блейру. — Дорогой, ты не стал бы меня слушать вначале, но теперь, когда встает вопрос о браке...

— Никакого вопроса больше нет, — прервал он. — Я уже говорил тебе: мы начинаем совместную жизнь, и я запрещаю тебе оглядываться. Ничего не имеет значения — слышишь? Ничего.

Поверить ему? Если она отдаст ему ключ от комнаты Синей Бороды, будет ли он по-прежнему настаивать, что они не должны расстаться? В его объятиях, чувствуя его поцелуй на губах, так трудно думать о чем-либо, кроме стремления к счастью, которое без него недостижимо.

Позже она поищет способ рассказать ему. Но теперь, с кольцом на пальце, искушение подчиниться его приказу, не оглядываться назад было слишком сильным.

Когда долгий поцелуй кончился, она, всхлипнув, спрятала лицо у него на груди.