Не оглядывайся, Джин...

— Не торопитесь. Это может быть нечестно по отношению к вам. Но подумайте обо всем. Я не влюблен в вас, Джин, но вы мне очень нравитесь; я вам благодарен и считал бы честью для себя, если бы вы носили мое имя. Не думаю, чтобы Блейр Марстон мог когда-нибудь забыть или заменить вас кем-нибудь, но постепенно привыкнет к потере и — слава Богу! — у него по-прежнему есть его работа, которая так много для него значит. Но Тим обожает вас, и вы ему нужны. Может быть, мне тоже. Вы подумаете об этом? Не отвечайте немедленно. Ответьте через неделю. Через неделю от сегодня. Да?

Несколько секунд она молчала, потом ответила:

— Хорошо, Джон. Я... подумаю.

И слыша свой голос, подумала, что скоро сожжет корабль и возврата не будет.

Но была ли вообще возможность возврата?

Глава семнадцатая

1

Почему она не сказала сразу, что то, что предлагает Джон Баррингтон, невозможно?

Но ведь она будет, по крайней мере, кому-то нужна. Она нужна Тиму и — каким-то необычным образом — нужна и этому человеку с врожденным, внутренним ощущением одиночества.

Часть сознания говорила Джин, что для нее еще есть место в ее профессии, которая когда-то все для нее значила. Но легко ли будет найти это место? Существуют ведь отзывы и рекомендации — доказательства того, что сестра способна выполнять свою работу. Чтобы представить их, она должна будет сообщить, кто она на самом деле. И если Блейр узнает, где она — пусть даже на краю света, он отправится за ней.

Через несколько лет все может быть по-другому. Когда пройдет достаточно много времени... Джин знала, что слова Джона Баррингтона, которые, словно ножом, пронзили ей сердце, справедливы.

«Постепенно он привыкнет к потере, и — слава Богу! — у него по-прежнему есть работа, которая так много для него значит».

Как это ни больно, она должна молиться, чтобы это пророчество оправдалось.

Но все же ужасно обидно, что она должна расплачиваться за грехи другого человека!

Со времени разговора с Джоном Баррингтоном дни летели с пугающей скоростью, и каждый приближал решение, которое она пообещала принять через неделю. Завтра неделя кончается.

Сидя у окна своей спальни, забыв на коленях книгу, которую пыталась читать, Джин знала, что ждать до самой последней минуты — чистейшая глупость. Пришло время принимать решение. Если она согласится, ее ждет своеобразное счастье — преданность ребенку, который никогда не знал материнской любви и так привязался к ней. «Ты ведь не уедешь, Джин? На этот раз ты не оставишь меня?» — только вчера вечером спросил Тим, когда она укладывала его в постель.

У нее никогда не будет своих детей, которым понадобится ее любовь. А как она мечтала, что когда-нибудь будет держать на руках сына Блейра...

Не в силах больше мучить себя колебаниями, она вскочила на ноги. Разум подсказывает, в чем ее долг, и было бы трусостью сворачивать с этого пути. Она сейчас же напишет Джону и скажет, что согласна. И проследит, чтобы записку доставили ему завтра утром.

Когда это будет сделано, что бы ни случилось, повернуть назад уже будет нельзя.

Стараясь ни о чем больше не думать, она прошла в свою гостиную, села за письменный стол и начала быстро писать:

«Дорогой Джон, я решила...»

Но тут же удивленно подняла голову, услышав стук в дверь. В ответ на слегка нетерпеливое: «Да, Тереза?» появилась служанка.

— Простите, мадмуазель, — сказала девушка. — Внизу какой-то джентльмен спрашивает мсье Тима, но мальчик уехал с отцом.

— Знаю. А кто этот джентльмен?

— Он говорит, что он друг мсье и что он здесь по приглашению мсье Тима...

Тим способен подружиться с кем угодно. Взглянув на записку и понимая, что позже будет трудно ее закончить, Джин неохотно встала.

— Хорошо. Сейчас спущусь.

Через несколько мгновений она уже поворачивала дверную ручку розового салона, в котором, по словам Терезы, ждет посетитель.

Высокий мужчина стоял у окна и смотрел в него. Услышав звук открывающейся двери, он повернулся. Они молча смотрели друг на друга. Потом он сказал:

— Дорогая, неужели ты могла поверить, что я не найду тебя? — И Блейр протянул к ней руки.

2

Джин, машинально тоже протянувшая к нему руки, уронила их и, бледная и потрясенная, отшатнулась.

— Зачем ты пришел? — спросила она. — Как ты узнал... — Неужели Джон Баррингтон нарушил слово?

— Как узнал, что ты здесь? Мне написал об этом Тим!

— Тим! — Неожиданно она вспомнила письмо, о котором он говорил так таинственно. Но ведь это было почти двадцать дней назад.

Блейр сказал:

— Он как будто считал несомненным, что я знаю, где ты.

— Но что он написал? — Она была ошеломлена. Но чувствовала, как дико начинает биться сердце.

Блейр достал из кармана сложенный листок.

— Можешь прочесть сама. Малыш написал очень простой адрес: «Св. Катерина», Лондон. Поэтому письмо гуляло по монастырям, домам престарелых и бог знает где еще. Мне казалось, что почтовые работники прежде всего должны были бы вспомнить о нашей больнице. А когда письмо пришло, я был в отъезде — иначе давно бы уже был здесь. Слава Богу, я его в конце концов получил.

Она едва его слышала. Читала, что написал Тим своим крупным детским почерком: