Не оглядывайся, старик (Сказания старого Мохнета)

Не переставая жевать и улыбаться, дядя Нури утвердительно кивнул головой.

Ахмед был племянником бабушки Фатьмы, младшим сыном ее сестры. Он учился в гимназии вместе с дядей Нури и был влюблен в Мину, свою двоюродную сестру, дочь бабушкиного б пата. Это был тощий, дерганный, нервный парень. Как-то в сердцах он выстрелил в своего старшего брата и тот лишь по случайности остался жив - пуля прошла мимо сердца.

А убийство случилось так. Ахмед пришел в гости к дяде Мехти, отцу злосчастной Мины, и еще в саду увидел, что па веранде сидят три женщины: мать бабушки Фатьмы, бабушка Ханум, старшая жена Гаджи Ахунда десятипудовая Ясемен-ханум и мать Мины тетя Сенем. Они сидели па веранде, сворачивали долму и беседовали. Всходя по лестнице, Ахмед услышал, что говорят о нем, и притаился. "Ахмед психованным, - сказала бабушка Ханум. - Нельзя за него Мину выдавать". Две другие женщины согласились с ней - да, да, психованный. "Да и потом, зачем - Ахмед? Он и так нам родня. Девушку надо выдать за сына Гаджи Башира: и парень умница, и богатства выше головы".

Ахмед поднялся на веранду, достал пистолет и тут же уложил всех троих.

- И зачем только ты ему пистолет продал? - мама огорченно вздохнула. Знал ведь, что парень не в себе. Погибла бабушка...

- Ну... Я же не знал... Думаешь, мне не жалко старуху? - Дядя Нури все еще не переставал жевать. - Попросил, а у меня как раз деньги вышли...

- Деньги у тебя не задерживаются...

- Э-э, Ягут... - с горечью произнес дядя Нури, вытирая губы белоснежным полотенцем. - Знала бы ты, как швыряются деньгами настоящие богачи!... Видела бы, как развлекаются сыновья Джавад-бека, Солтан-бека!... Пожалела бы своего братишку! - И дядя Нури откинулся на подушку, заложив руки за голову.

- Пзови холопа, пусть сапоги стащит, - велел дядя Нури Гюллю.

- Давай я сниму, - предложила Гюллю.

- Делай, что сказано! - резко ответил дядя.

Гюллю побежала в сад.

Я знал, что дядя Нури велел позвать Ширхана. У нас все, и мама, и отец называли слуг "холопами", но ни у кого это слово не звучало так презрительно, как у дяди Нури.

Пришел Шнрхан, ни на кого не глядя, молча стащил с дяди сапоги. (Чтобы сапоги красивее облегали ногу, дядя заказывал какие-то особенно узкие голенища). Немного погодя Ширхан вернулся с чисто вытертыми сапогами и поставил их возле топчана, на котором лежал дядя.

- Не нравится мне это хамшаринское быдло... - дядя бросил вслед Ширхану недобрый взгляд.

- Почему? - удивилась мама. - Вроде неплохой парень.

- Глаз от земли не поднимает. Такие себе на уме.

Я не понял, почему Ширхан не понравился дяде. Он так почтительно снял с него сапоги, так чисто вытер их... А сам носит дырявые пусты...

Но про сапоги и про Шнрхана я думал недолго. У меня не выходило из головы: почему у дяди Нури было такое спокойное лицо, когда он похрустывал цыплячьим крылышком, рассказывая про убийство женщин. Ведь одна из них была бабушка Ханум, его родная бабушка, бабушка моей мамы!... Да и мама, и бабушка Фатьма как-то уж слишком невозмутимо выслушивали этот рассказ, и дядина ухмылочка почему-то не возмущала их. Меня же не просто удивило, потрясло все это. Впервые, еще не очень задумываясь, не пытаясь осмыслить, я почувствовал, как в сущности далеки друг от друга эти близкие родственники. Когда дядя Нури рассказывал об убийстве женщин, у него было такое же лицо, как в тот момент, когда он смотрел на цыпленка, трепыхавшегося под ножом Ширхана. Мне было не по себе...

Теперь, когда в дедушкином доме жил дядя Нури, мне уже не хотелось оставаться там ночевать, и я пошел с мамой домой.

ДЕДУШКА ЭФЕНДИ И ПЯТИЗАРЯДКА

Когда мы пришли, Зинят доложила маме, что приехал Абдулла-эфенди со своим слугой, что коней они поставили в конюшню и с моим отцом отправились в город.

На веранде лежал цветастый хурджин, рядом с ним прислонена была к стене пятизарядная винтовка. Хурджин принадлежал дедушке Эфенди, это я знал, но винтовка?... Дедушка Эфенди был благообразный седобородый мужчина, он когда-то учился в Стамбуле и был одним из самых почитаемых суннитских священнослужителей в южной части Карабаха.

- Чья это винтовка? - спросил я. - Дедушкиного слуги?

- Нет, - сказала Зинят. - Это его.

Я удивленно взглянул на мать.

- Мама! Зачем дедушке ружье?

- У них в селе вражда пошла между дедушкиными людьми и людьми Гаджи-вели, вот он и не решается выезжать без оружия.

- А если повстречаются враги, дедушка Эфенди будет стре лять?

- Конечно!

- Такой старый?!.

- Он хоть и старый, а очень бодрый мужчина.

Вскоре в сопровождении моего отца и нескольких молодых односельчан появился дедушка Эфенди. В чохе из темной шерсти, в длинном архалуке, подпоясанном белым шелковым кушаком, в высокой каракулевой папахе и штиблетах, он совсем не похож был на восьмидесятилетнего старика.

- Здравствуй, детка! - сказал дедушка Эфенди и поцеловал меня, потом сестренку. Его слуга уже стоял наготове на верхней ступеньке лестницы с медной афтабой в руках. Дедушка