Не Он

— А что было потом, Эль? — качнув головой, мужчина пронзает ее тяжелым взглядом. — Ты помнишь, о чем мы с тобой говорили? Что планировали сделать? Как долго шли к тому, чтобы наказать всех, кто причинил тебе боль? Предал и растоптал твое доверие?

— Ложь, — бросает Элинор свозь стиснутые зубы. Он, что, серьёзно думает, что она поверит в этот абсурд? — Я ничего не планировала!

— А если пораскинуть мозгами и снова попробовать ответить на вопрос, кто помог мне сбежать? — ухмыляется Дик, и Лин аж передергивает от желания вмазать по его самодовольной физиономии.

— Говори, если есть что сказать, или я заставлю тебя сделать это, — твердым тономпредупреждает Лин, и на лице Дика проскальзывает тень удивления.

— Выстрелишь в меня? — небрежно интересуется он. — В единственного, кто слушал твой бред и верил? В единственного, кто желал спасти тебя от меркантильного кретина? В единственного, кто хотел защитить от лжецов, медленно убивающих тебя? В един…

— Ты сумасшедший! — тряхнув головой, затыкает его Элинор.

— Неужели? — безумно улыбается больной ублюдок. — Хочешь открою тебе страшную тайну, Эль?

— Валяй, Дик, — ожесточенно дает разрешение Лин, зная из собственного опыта, что охваченный шизоидной идеей параноик не успокоится, пока не заставит кого-нибудь выслушать его.

— Тебя доставили в Святую Агату не из клиники, где ты восстанавливалась после автокатастрофы. Это произошло значительно позже.

— Я видела медицинскую карту, — нахмурившись, возражает Элинор.

— Она поддельная, — уверенно заявляет Дик. — К тому моменту ты успела подписать доверенность по управлению наследством на имя своего мужа, и как только он добрался до твоих денег, ты стала ему мешать.

Лин недоверчиво щурит глаза. Для бреда звучит слишком последовательно. Слишком логично. Слишком больно.

— Ты поступила в Святую Агату несколько месяцев спустя с такими симптомами, как беспричинная агрессия, паранойя, галлюцинации, бессонница, головные боли, потеря памяти, нервно-мышечные расстройства. Тебе диагностировали острый психоз, хотя анализы четко указывали на токсическое отравление.

— Откуда ты знаешь, что было в моих анализах? — сипло спрашивает Лин, потерявшись в своих подозрениях и возникающих версиях.

— Младший персонал Святой Агаты продается дешевле, чем глав врачи, — пренебрежительно отзывается Дик. — Тебя травили, Элинор. Вероятнее всего ртутью, — услышав последнее, Лин нервно сглатывает, вспоминая, как часто в ее видениях всплывало озеро кипящей ртути.

Совпадение? Но как такое возможно? Могла ли она сама натолкнуть Дика на подобную версию? Если бы только она могла вспомнить все, о чем они разговаривали….

— Хант делал это на протяжении длительного времени, иначе симптомы не были бы такими выраженными, — тем временем продолжает Дик. — Возможно, он и не собирался тебя убивать, а только свести с ума, или же просто не рассчитал дозу, и ты выжила, вопреки его плану.

— Зачем? — резко севшим голосом хрипит Элинор.

— Не будь идиоткой. Ради наследства, Эль. Большая часть преступлений в мире совершается ради денег, а Бартон оставил тебе миллионы долларов.

Элинор молчит, неотрывно глядя в небесного цвета глаза пациента F602299. Поверить ему значит признать, что десять лет жизни она отдала не только предателю, но и убийце.

Кристофер не просто ее ненавидел. Он жаждал стереть собственную жену с лица земли.

За что, черт подери? У него была генеральная доверенность, почему он просто не вывел все средства на офшорные счета? Зачем он продолжал жить с ней еще три года? Какой во всем этом смысл? Он передумал, дал ей шанс или было что-то другое?

— Почему ты дала заднюю, Эль? Что произошло? — насупившись, Дик взирает на нее с праведным негодованием. — Мы же были почти у цели.

Если он говорит правду, то она сама хотела бы знать ответ на этот вопрос.

— Какой цели? — уточняет Лин, хотя уже догадывается, что услышит в следующее мгновение:

— Превратить его жизнь в ад, — металлическим тоном произносит Дик. — Заставить его пожалеть! — она непроизвольно вздрагивает и отшатывается назад. — Убить!

Ей хочется зажмуриться и закричать, но этого ни в коем случае нельзя делать. Все слова Дика могут оказаться ложью и вымыслом. Доказательств по-прежнему нет.

«Папа прав, а я дура. Я бы не стала его слушать и не поверила бы ни в какие доказательства.»

Неужели она все еще ищет оправдания Кристоферу?

Элинор передергивает от отвращения к самой себе.

Ты жалкая, Элли.

Трусиха.

Пустое место.

Ты заслужила все, что он с тобой сделал.

— Нет, — безжизненно выдыхает Элинор. — Я бы не смогла его убить.