Не особо принципиальный отдел

Лара сжимала в пальцах букву «Л», глядя на нее же под стеклом. Не может быть, чтобы одна вещь раздвоилась! Это вам не Простоквашино: наши бусы и там и тут не показывают! Так не бывает. Откуда она у него? Заказал копию? Но он ее ненавидел!

– Это может быть кто угодно, – практически сдался Мид, который не любил сказок про любовь, но обожал истории истинной привязанности.

Опережая его вопрос, Октябрина быстро натянула перчатки, огляделась, как ребенок, собиравшийся нашкодничать, и открыла витрину. Осторожно она подняла миниатюру, перевернула ее и открыла раму с другой стороны:

– Смотрите!

Благоговейно, не доставая из рамки, она продемонстрировала клочок бумаги: «Любимый, никого я не любила так, как люблю тебя. Ты не увидишь этого письма, потому что во мне слишком много гордости, слишком много глупости. Но я так хочу получить твое прощение. Без любви к тебе, кажется, я бы покончила с собой еще в тот февраль. Но ты был моим смыслом. Любить тебя было смыслом. А есть ли у меня смысл сейчас?» – последняя строчка точно затерта или размыта, а дальше – то самое: «Л.К.В.».

– И что же с ней стало? – сдался Крис.

– Увы, но кажется, будто она исчезла… Хотя, знаете, в то время самоубийство считалась страшным грехом, возможно, факт ее смерти просто скрыли…

Октябрина Васильевна расслабилась. Этот американец отличный мужик, даром, что американец! И историю любит также, как и она! Отличный мужик, жаль, что американец.

– Лара, взгляни, – наконец обратился к спутнице Крис, – она же на тебя так похожа и бусы, кажется, у тебя такие?

– Действительно, – странно усмехнулась она, – и инициалы у меня, какое совпадение, Л.К.В…

Глава 6. Вещи, которые не осознать

Некоторые вещи можно увидеть, но вот осознать и осмыслить – едва ли. Например, Крис с упоением рассказывал Ройсу, как мисс Ворон, на коне, точно амазонка, задержала британского шпиона. Ройс, попивая бурбон, только усмехнулся: были у него некоторые фантазии о воительнице Ларе.

Лара довольно редко сталкивалась с тотальной несправедливостью. Как правило, если она получала от руководства, то только за дело. Но вот сейчас, выслушав публичное порицание, губы ее дрогнули. На миг Касторскому показалось, что, наконец-то, гордая Княгиня расплачется, но нет. Она проследовала в кабинет начальника, дождалась, когда он подпишет ей отстранение и направление. А затем, убедившись, что комната пуста, произнесла:

– Дмитрий Викторович, а какое зло я вам сделала, что вы так мою честь позорите?

– Ворон, это обычная процедура. У вас работа такая, все всё понимают. Не начинай. – Касторский не любил женских истерик и быть неправым.

– Обычная процедура? – она нервно усмехнулась. – Там, в коридоре, весь отдел, вы при всех сказали, что я больна… Вы говорите, что у меня работа такая. Какая? У меня обычная советская работа в сфере туризма. Я не делаю ничего дурного… Ничего…

Мертвенно бледная, она была стойкой. Губы ее то и дело срывались в улыбку.

– Не нужно этой драмы! Просто так жалобы не поступают!

Касторский раздраженно стукнул ладонью о стол. Знает он, чем в его отделе молодежь промышляет, а эта здесь святую невинность строит.

– Да что вы?… – Лара хотела уже покинуть кабинет, как вдруг замерла и горько заметила: – вам ведь куда проще меня презирать, как и всем здесь. А знаете, ведь всем было бы куда проще, если бы я сифилисом пол-Америки заразила. Глядишь, Союз бы и в холодной войне победил… Доброго дня, Дмитрий Викторович, я справку от гинеколога занесу, будьте покойны.

Она вышла в коридор, прервав бурное шушуканье прочих сотрудников НОПО. Бросила беглый взгляд на шляпу Фредди, в которой небрежно лежали ставки на ее заразность срамной болезнью. Девушка поджала губы, раскрыла сумочку и достала двадцать пять рублей.

– Пожалуй, поставлю на свою честь.

– Было бы на что там ставить, Княгиня! – фыркнула Люси, закидывая ногу на ногу.

Лара неспешно закрыла сумочку и также медленно подняла голову на усмехающуюся коллегу:

– Графиня, – холодно произнесла Ворон.

– Что? – безмятежность опальной пугала.

– Мне льстит, что вы, – Лара обвела собравшихся взглядом, – прибавляете мне статуса, но я графиня Лариса Константиновна. И, Люся, каких бы доносов ты на меня не написала, чести во мне будет поболе твоего.

– Чего?! – Люси резко выпрямилась, поставила обе ноги на пол и, почему-то, приготовилась защищаться. – Больно ты мне нужна с твоим историком! Сама непонятно с кем спишь, а потом честных людей обвиняешь!

– Стало быть, я не права? – Лара приподняла бровь, – в таком случае, прошу простить.

И словно ничего не стряслось, будто не унизили ее при всех этих злобных мажорах, Княгиня вышла прочь.

– Не, ну, вы слыхали? – возмутился Мэтью.

– Нашлась аристократка! – подхватила Мэри.

– Как ее здесь вообще держат?! – вскинулась Люси.

– Очень просто, ее братец тесно с Фурцевой общается! Вы пони… – Алекси не договорил.

– Прекратить этот цирк – из кабинета вышла темная фигура Касторского.