Не оставляй меня, Малыш!

— Да, поливает будь здоров, — старичок кивнул на стекло, сплошь залитое водяными потоками. — домой придете — сразу полезайте в горячую ванну. Испытанное средство: я всю жизнь геодезистом проработал, вечно на природе, под открытым небом. Намокнешь, намерзнешься, как цуцик, и простуда тут как тут. Только банькой и спасался. Вам ехать-то далеко?

— Порядочно.

— С работы?

Ася кивнула.

Старичок замолчал, сосредоточенно выглядывая что-то в сплошной пелене дождя. Потом снова обернулся к Асе.

— А работу, по всему видать, любите. Я угадал?

— Угадали.

— То-то, — старичок довольно усмехнулся, — личико у вас такое сияющее, даже смотреть приятно. Я вот скоро выйду, через две остановки, так вы садитесь на мое место. Садитесь, не стесняйтесь, а злые пускай постоят, — он покосился в сторону толстухи.

— Спасибо, — в ответ засмеялась Ася.

Бесхитростный комплимент старика отчего-то вдруг доставил ей огромное удовольствие.

Значит, это видно! Видно, какое у нее счастливое, сияющее лицо. Еще бы ему не сиять, если внутри словно тысяча воздушных пузырьков взлетает — так легко и хорошо, что хочется оторваться от земли и парить, раскинув руки, точь-в-точь, как Влюбленная Бабочка в танце.

Как странно, что она совсем не чувствует раскаяния, угрызений совести, страха! Куда-то исчезли тяжесть и сомнения последних недель, будто, решившись отыскать сторожку. Ася тем самым выполнила некое предназначение, положенное ей свыше…

Старичок поднялся и стал пробираться к выходу. На его место тут же грузно плюхнулась толстуха.

«Пусть сидит, — без злости подумала Ася, — пусть всем вокруг будет хорошо. И этой тетке-скандалистке, и худенькой девушке в голубой курточке, то и дело тревожно поглядывающей на часы, и симпатичному веснушчатому парню в наушниках, слегка покачивающемуся в такт музыке, доносящейся из плеера, — всем».

Она прикрыла глаза, стараясь вспомнить лицо Алексея, его манеру смешно, уголком, сводить брови, голос, тихонько зовущий ее по имени.

Никто никогда не называл ее Настей. Только однажды, давным давно, когда Ася была совсем маленькой и занималась в балетном кружке при Доме творчества.

Их преподавательницу звали Мария Владимировна. Это была немолодая суровая женщина лет за сорок, одинокая и бездетная. Она больно тыкала Асю кулаком в спину, заставляя держать осанку и требовала изо всех сил тянуть носок.

Ася ее очень боялась. Едва та подходила, вся сжималась, мышцы у нее деревенели, и она не могла выполнить даже самый легкий элемент.

— Настя! — строго окликала учительница. — Опять спишь! Работай, не расслабляйся.

Ася старалась, но у нее ничего не получалось.

— Ваша Настя способная, но очень рассеянная, — докладывала Мария Владимировна Асиной матери.

— Она у нас вообще-то Ася, — вежливо поправляла та, но балетмейстерша почему-то пропускала эту фразу мимо ушей.

А потом был городской конкурс детских самодеятельных коллективов и Мария Владимировна почему-то поставила Асю в самый первый ряд.

Во время выступления Ася несколько раз поймала на себе пристальный взгляд одного из членов жюри, мрачноватого губастого дядьки в смешных старомодных очках на мясистом носу, и очень испугалась. Она была уверена, что танцует из рук вон плохо и Мария Владимировна никогда больше не пустит ее на сцену, если вообще не выполнит из кружка.

Ее опасения подтвердились. В перерыве преподавательница попросила Асю следовать за ней. Тон ее не предвещал ничего хорошего. Они молча поднялись по лестнице на второй этаж, и там Ася неожиданно увидела губастого. Он стоял посреди широкого фойе и улыбался. Вблизи в нем не было ничего особо страшного, разве только большой, загибающийся книзу нос.

— Вот, — Мария Владимировна подтолкнула ближе, — привела.

Губастый кивнул и присел перед ней на корточки.

— Привет, — весело произнес он и еще больше оттопырил свои выпяченные вперед губы.

— Привет, — шепотом сказала Ася.

— Ты здорово танцуешь. Знаешь. кто я?

Она помотала головой.

— Я преподаю в балетном училище. У меня много учеников, некоторые из них уже взрослые и танцуют в настоящих театрах, а некоторые учат детей, как я. Твоя учительница сказала мне, что ты очень способная, и, знаешь, так оно и есть, я сегодня убедился в этом.

Ася слушала губастого, но понимала его с трудом — ей не так давно исполнилось шесть. Одно было ясно: Мария Владимировна, оказывается, вовсе не сердится на нее, а наоборот, даже похвалила ее этому странному, похожему на Бармалея дядьке.

Губастый легонько щелкнул Асю по носу и встал.

— Пойдешь ко мне заниматься?

Ася вопросительно взглянула на учительницу. Та кивнула. Лицо ее при этом как всегда осталось строгим и сумрачным.

— Соглашайся, Настя, это твой шанс. Я поговорю с ее родителями, — обратилась она к губастому, — надеюсь, они не будут возражать.

На том и расстались. Губастый спустился в зал и сел в жюри, а Ася с бабушкой ушли домой.

Вечером позвонила Мария Владимировна и целый час разговаривала с Асиной матерью.