Не осуждайте нас (СИ)

В дверь постучали. Собрав волю в кулак, я развернула голову в сторону вошедшей мамы.

- Кушать будешь? – спросила она.

- Нет, потом, лень.

- Ты вообще сегодня кушала?

- Да, утром и когда домой пришла, - поняв, что разговор неважный, я вновь уронила тяжелую голову на подушку.

- Ты куда-то выходила?

- Угу.

- К Жаку?

- Да, снимки показывала.

С каких-то пор стало не так страшно говорить родителям о Жаке. Они знали, что я часто хожу к нему, но не были особо против. Им все казалось, что это из-за фотографии. Не могу сказать, что они в корне заблуждались, однако полной правды им лучше все-таки не знать.

- Ты его там не беспокоишь? Он же работает…

- Нет-нет, он не против, - махнув рукой над головой ответила я.

- Ты ведь знаешь, мы какое-то время общались с его отцом.

- Угу.

- Очень приятный мужчина, высокий, статный. Правда, мне всегда казалось, что как отец, он очень строг. Жак, будучи еще семнадцатилетним подростком, в присутствии своего папы даже улыбнуться не смел.

- Я ничего про его отца не слышала, - разговор начинал принимать интересный оборот, и я подняла голову.

- Ты совсем маленькой была, а Жак, я думаю, и сейчас на эту тему говорить много не будет. Он немного скрытный, тебе не кажется?

- Нет, думаю, это просто такая черта его характера.

- Ты неплохо его знаешь, верно? – мама легонько коснулась моих волос, и по лицу ее проскользнула теплая улыбка, которую встретишь только у матерей.

Уже второй раз за этот день телефонный звонок пугал меня. На дисплее моего телефона отразилось имя лучшей подруги, и я с улыбкой посмотрела на маму, прося ее оставить меня одну. Стоило двери закрыться, как я нажала зеленую кнопку, приготовясь слушать неконтролируемый поток информации от Лины.

- Софи…

Так обычно и бывает. Во всех тревожных звонках не существуют слов, вроде обыденных «алло» или же «привет». Люди сразу начинают говорить о том, что их беспокоит.

- Лина? Все нормально? У тебя дрожит голос.

Я была напугана и из лежачего положения незамедлительно перешла в сидячее. Кончики пальцев похолодели, а в глотке застрял томящийся комок.

- Давид, он, он… - на той стороне послышались тяжелые всхлипы, слова было невозможно разобрать.

- Лина, что случилось? Что с Давидом?

А потом просто БАМ, и все. Я, как оглушенная, сидела на своей кровати, еле-еле удерживая телефон в онемевшей руке. Одиннадцать букв, пять слогов и жирный черный крест на душе близкого мне человека.

Дыхание сбилось, сердце перестало стучать. Я судорожно подбирала слова, спрашивала, куда мне приехать. Параллельно свободной рукой я уже собирала сумку, в ухо отдавались раздирающие голову слезы и крики Лины.

Казалось бы, что может быть хуже? Чье горе сложнее пережить, чем свое собственное? После каких слов ты напрочь забываешь, что у тебя было сегодня днем, вчера или же неделю назад? Как можно потерять всякий рассудок и желание здраво мыслить за одну долю секунды?

Что может быть хуже, чем слово «изнасиловал» из уст лучшей подруги?

========== Глава 34 “Холодные, тоскливые люди”. ==========

Так мало пройдено дорог, так много сделано ошибок.

С. Есенин

- Как она? – спросила мать Лины, когда я вошла на кухню.

- Не знаю, молчит, - коротко ответила я и села за круглый стол в центре комнаты.

Прошло несколько дней после того тревожного звонка. Я каждый день приходила в дом этой семьи и наблюдала за тем, как медленно затухает жизнь моей лучшей подруги. Она перестала есть и мало говорила, глаза стали напоминать сухие белые прорези, а рыжие волосы уже не могли блистать былой красотой.

Я помню, как приехала тогда к ней. Она сидела на автобусной остановке ночью, одна. Слезы, одна за другой, стекали по ее щекам, а руки отдавали дрожью. Я не знала, что сказать. Села рядом и осталась с ней. Мы где-то с полчаса провели в незнакомом районе под громкое мяуканье дворовой кошки. Потом сели в автобус и поехали к ней домой. С тех пор Лина молчит. Ни слез, ни просьб, ни мольбы. Прежняя Лина в миг перестала существовать.

- Она мне ничего не говорит, я даже не знаю, что с ней происходит, - горько шептала ее мать, роняя уставшее лицо на руки. – Софи, милая, чем мне ей помочь?

- Вы все делаете правильно. Ей нужно время оправиться. Я бы вам рассказала все, но это не моя тайна… Лина решила молчать об этом, а, значит, и я тоже ничего не скажу.

Я смотрела на потерянную мать подруги и с трудом подавляла в себе желание объяснить все. Все до мельчайших подробностей. И про Сергея Владимировича, и про то, как Лина перестала пытаться, и про то, как красивый парень предложил ей погулять. Но ведь и у меня были тайны. И, как никто другой, я понимала, что есть такие вещи, о которых нам просто стыдно говорить.

- Я понимаю, - ответила она. - У вас завтра первый учебный день, не могла бы ты принести ей домашнее задание?

- Конечно, я в любом случае зайду к вам и завтра.