Не от мира сего

— Честно сказать — даже не знаю. Оставаться в Вайкойле — душа не лежит, тридцать три года я там прожил, был своим лишь только убогим. Теперь же вроде как — чужой. Время мое, чтобы жить, как все — упущено. Наверстывать надо в другом месте.

— Вот что я тебе хотел предложить, — проговорил Мика. — Силы в тебе предостаточно, а вот навыков применить ее — не хватает. Иди и учись.

— Куда это? — удивился Илейко.

— Можно к людям, но есть и другой выбор, — ответил Мика и заулыбался. Вообще, любил он улыбаться. — У Сиверских гор есть место одно заповедное, вообще-то — озеро. Продавилась в одном месте гора, водой заполнилась, озеро получилось. Лопари так и называют Лови-озеро (lovi — в переводе "вмятина", примечание автора). Там и есть, то ли в пещере, то ли на вершине особая территория. Не каждый может туда пройти, некоторые даже приблизиться не в состоянии. Но ты попробуй.

— Зачем, — развел руками Илейко. — Что мне искать?

— Не что, а кого, — Мика поднял к потолку указательный палец. — Договор у нас был со Святогором, если понадобится он мне, то смогу найти его у той горы, именующейся Аранрата (aran — робеть, rata — путь, в переводе, примечание автора). Надеялся, что не сробею перед тем путем. Да и ты, вроде бы, не самый трусливый пес на свете. Но я, видать, так и не соберусь в дорогу. Куда мне мое хозяйство оставлять? Разве что местному богачу Куттуеву, но у него и без того дел хватает со своими козами (kuttu — коза, в переводе, примечание автора).

Илейко всю информацию для себя принял, но вот переварить не успел. Тяжело голову включать, если до этого ночевал в бане.

— Так, а почему этот Святогор именно в тех местах будет пастись? — спросил он. — Ему других земель не хватает?

— Хорошая ночка у тебя выдалась, — опять засмеялся Мика. — Святогор — это прозвище. Сам-то он всего лишь Пекка Пертунен. Откуда он пришел, туда и вернулся. Святое место он "пасет". Аранрата — может и гора, а, может, и дырка в земле, куда вся вода с Потопа благополучно истекла. Недаром же она поблизости от Лови-озера. Кто теперь разберет? Ему взять в ученики человека — если не за радость, то и не в тягость. Особенно, если по моему слову.

Илейко решил двигаться в Вайкойлу, к дому, в тот же день, как раз дойдет после заката. Он все же нашел способ отблагодарить радушных хозяев. Заточенные им топоры, ножи и косы сразу же признались делом рук мастера. Хоть малой толикой удалось отплатить за гостеприимство, добрую еду и шикарную баню. Хельгу, Хильду или Хельми он больше не видел. А если и видел, то, наверно, не узнал. Темно ночью в бане.

Прощаясь с Микой, Илейко сказал:

— Мне Он, когда приходил, просил поберечься от битвы с тобою.

— Ну и правильно, нечего нам делить, — заулыбался Мика. — Только лишь со мною? Эх, приятно, следует признать, что Он меня так ценит.

Про Святогора, Вольгу и Самсона Илейко промолчал. Искать их он не собирался, поняв, пообщавшись с Микой, что Он имел ввиду: достойные люди не должны враждовать между собой. А раз так, то и не следовало долго знаться, тем более в окружении менее правильных соплеменников, которых всегда везде с избытком. Почтением и уважением надо дорожить, а лучше всего это, увы, делается на расстоянии.

— Вот что я бы хотел тебе сказать, — проговорил Мика, и глаза его стали серьезными. — Есть у многих ливов, впрочем, как и у норманнов, такая забавная черта характера, упоение битвой называется. Теряется контроль, человек делается берсерком. Кто как к этому относится. Я — отрицательно, по причине стыда. До сих пор мне совестно, что я учинил в торговых складах ореховских соляных дельцов. Поэтому я — земледелец. И никогда воином не стану. Так что, если когда-нибудь будешь собирать свою дружину под каким бы то ни было благовидным предлогом — я в нее не вступлю. Как не пошел когда-то с Вольгой. Помни это и не обессудь.

— Мика, мне нечего с тобою делить, — сказал Илейко. — Я рад, что встретил тебя, вот и все. Если тебе нужна будет помощь — я приду. Хоть из-за тридевять земель.

Они обменялись рукопожатиями, отдохнувшая и довольная Зараза без всяких стимулов, вроде пинков и затрещин, пошла по дороге на выход из Большой Сельги. Илейко отправился следом. И у него не было никаких дополнительных стимулов, вроде гонения, или долговых обязательств.

Вообще-то лошадь следовало вернуть владельцу, бортнику Лаури в Тулоксу, тем более, что скакать на ее костлявой спине он так и не научился. Но сначала надо показаться дома.

Как и предполагал, в Вайкойлу пришел в полнейших сумерках. Недолгое его отсутствие казалось значительным, разнообразие событий, мнилось, тоже должно было изменить и родную деревню. Но здесь все оставалось по-прежнему. Так же перелаивались по дворам вредные собаки, так же несла свои воды река Седокса, так же кое-где в домах палили лучины. Он был единственным событием этого уголка Ливонии, и рядом глубоко вздыхало другое событие — лошадь Зараза.

Родители, вопреки ожиданию, не спали. Словно знали о возвращении великовозрастного сына.