Не от мира сего 2

Ситуация сложилась так, что судьбы трех прислужников князя Владимира тесно переплелись с одной — Алешиной. Ни в чем, в общем-то, неповинные стражники, чье предназначение возле сановной особы было вполне определено словами "бей", "круши", "приказ", оказались едва ли не самыми главными виновными в побеге воспитываемого попами руса. Бывший потомственный слэйвин, ныне — князь, ругался, брызгал слюной и топал ногами: "Поймать! Привести! Предварительно набить!"

Вот и поскакали все трое, даже тот, что хромал не по-детски, куда глаза глядят. Где этого зверя-руса теперь ловить? Но недаром, видать, пословица есть про ловца и того, кто на него бежит. Прибежал, зверюга, едва не затоптал. Овцу жареную украл, а хромой не вынес — помер.

Двое громил сокрушались, что утром снова придется в погоню отряжаться, они даже в мыслях не допускали, что беглый рус никуда не удрал, а завалился после сытого ужина спать в ближайших кустах.

Утром голодные стражники встретились с объектом их поиска. Встречу удалось пережить только одному, но к князю Владимиру он не побежал, потому что этим человеком оказался Алеша.

Слегка подраненный в плечо, Попович вырыл у кустов яму, сволок в нее три тела, не догадавшись, почему-то их разуть и раздеть, и закопал, соорудив над ними целый курган. Пока трудился, не обращал внимания, но когда выпрямился во весь рост, смахивая пот, осознал, что одежка-то его — того, прохудилась. Не штаны, а сплошные дыры, не рубаха — а полная прореха. Пришлось облачиться в ризу великана, так и валявшуюся на земле.

С дороги послышался скрип будто бы давно несмазанных колес. И вслед за этим скрипом появился молодой парень невысокого роста, широкоплечий, толкающий перед собой тележку. За ним — другой, точно такой же, только без тележки.

— Ого, — сказал первый.

— Вот тебе и "ого"! — добавил второй. — Здорово, священнослужитель!

Алеша для порядка огляделся по сторонам, но кроме осиротевших лошадей никого не заметил. Сообразив, что последние никак по определению священнослужителями быть не могут, откликнулся:

— Здорово, коль не шутите.

— Не помешаем? — толкавший тележку облокотился о ручку.

— А драться не будете?

— Да мы по другому ремеслу, — ухмыльнулся второй.

Это были два брата Петровы, Матвей и Лука, чудины по происхождению, артисты по призванию, скоморохи по образу жизни (см также "Не от мира сего 1", примечание автора). Они никуда не торопились и держали свой путь к озеру Белому, берега которого, если смотреть с высоты птичьего полета, складывались в очень ровный круг. С птицами никто из людей не летал, но о форме озера знали все, уж каким откровением — неизвестно.

Ну, а тем более Алеше и подавно торопиться было некуда. Они снова разожгли костер, заварили настоя из морошки, да отобедали, что предложили братцы. В седельных сумках покойных стражников никакой еды не обнаружилось, не успели те в свое время собраться в погоню. Из оружия — тоже ничего, только топор, да ножи. Может быть, где в одеждах и были спрятаны деньги, так поздно теперь искать: не выкапывать же их, в самом-то деле.

Петровы, конечно, заметили трех коней, да и, мягко говоря, потрепанный вид Алеши тоже бросался в глаза, но приставать с расспросами они не торопились.

— Уж не к меря ли вы идете? — спросил Алеша, удивляясь сам себе. Внезапно он откуда-то вспомнил, что этот народ известен по всему миру своими конями. Они растили и занимались продажей самых лучших ездовых и обычных тягловых лошадей.

— Да, знаешь ли, утомительно это — телегу на себе толкать, — усмехнулся Матвей.

— Может быть, удастся разжиться какой-нибудь животинкой, — добавил Лука.

Алеша пожал плечами. Там, где берет начало великая река (Valkea в переводе — белая, примечание автора) у одноименного озера случается всякое, но все же трудно рассчитывать на халяву. Кони стоят дорого, судя по образу жизни братьев, им самим едва хватает на пропитанье.

— Мы на ярмарках отработаем, глядишь — что-нибудь и получится, — не особенно уверенно сказал Лука, заметив, как на них посмотрел Алеша.

— Так что вам идти так далеко? — неожиданно сказал он. — Вон — кони, берите. Мне с ними все равно не управиться. А оставлять одних — нельзя, не по-людски как-то.

Лука посмотрел на Матвея, Матвей — на Луку, оба оглянулись на лошадей. Те, будто поняв, что разговор идет о них, подняли головы и потрясли гривами.

— А тебе тогда что? — осторожно поинтересовался Матвей.

Алеша пожал плечами: он и сам не знал, что ему надо.

— И топор забирайте, — Попович представил себя в монашеской ризе с боевым оружием на плече. — У меня теперь нож имеется, не пропаду.