Не от мира сего

У другого братца, видимо, от избытка солидарности с братухой, задергалась щека под фингалом, естественно, стало быть, заплясал и сам фингал. При виде такого мультфильма Лёньку вообще согнуло от хохота! Не на шутку взбешённые братья переглянулись, им необходимо было на ком-нибудь сорвать зло, а этот дефективный ещё и смеяться над ними посмел!

— Ну, немтырь, держись! Сейчас улыбочку сотрём, хохотальник твой заткнём…

Они стали обходить стол, приближаясь к Лёньке, как бы охватывая с двух сторон, т. е. беря в клещи, выражаясь военным языком. При этом продвигались с самым решительным видом: сжали боевые кулаки, нахмурились, глаза метали ужасные молнии, были свирепо сдвинуты брови…

— Кхе, кхе…

За спиной у нападавших раздалось деликатное покашливание. Никто из присутствующих не заметил, как в павильон зашёл Старшой. Он молча стоял и рассматривал братьев с интересом дрессировщика обезьян.

Братцы остановились и, переглянувшись, дружно развернулись к новой жертве. До этого Лёнька сидел спокойно и улыбался, но тут закрыл тетрадь и, сжав в кулаке ручку, стал подниматься.

— Во! Смотри, братка, старпер явился, — начал первый.

— Ага, жаштупаться за немаку пришёл, — в тон ответил второй.

— Всё! Нам — копец, будет бить нас нещадно, — оба дружно заржали.

Конечно, внешне вошедший не производил геройского впечатления, так, простой мужик среднего роста, с явным животиком, с очень таким мирным взглядом.

— Сваливал бы отсюда, дядя, пока ноги целы, — подходя к этому чудаку, продолжил общение первый.

— Ага! И руки тоже! И вешь твой органижм пока целый, — подхватил тему второй.

Мужичок спокойно стоял и смотрел на этих убогих, в это время за спиной у агрессоров раздалось позвякивание. Это Лёнька вооружился металлическим совком на длинной ручке. Вид у стоявшего в метре от этих уродов парня был решительный, он исподлобья рассматривал их, как бы примеряясь, с кого начать.

Наступила предбоевая пауза, Рущуки, недавно получившие хороший урок, замешкались, ощущая ещё не прошедшие последствия.

Снаружи проявилось какое-то движение, и в павильон вошёл могутный кузнец Ефим. Чуть погодя, следом протиснулись в двери его сын Егорша и мощный помощник по кузне Стёпа. Мускулатура у вошедшей троицы, привыкшей к молоту и кувалдам различного веса, всегда и на всех производила должное впечатление. Неудивительно, что и сейчас поразила эту парочку утлых и скорбных особенно остро! А сумрачный взгляд Ефима заставил братцев основательно содрогнуться. Молодые помощники кузнеца, наоборот, смотрели насмешливо на синяки да ушибы местных чемпионов по скудоумию, всем своим видом стараясь вызвать у этих балбесов реваншистские настроения.

Но те, прикинув расклад и вспомнив о внезапно возникших срочных делах, при этом забыв про обычную задиристость, вкрадчиво, словно крабы, бочком-бочком, бормоча себе под нос что-то весьма миролюбивое, покинули это общество. Их никто не задерживал.

Старшой подошёл к Лёньке, пожал руку и похвалил, — молодец, Леонид, вижу, всё хорошо сделал. Только совок отнеси в подсобку, там его место.

Пока младший выполнял указание, остальные дружными усилиями вручную закатили в павильон автомобильный прицеп, накрытый брезентом.

Потом кузнец с помощниками и старшим напарником опять что-то чертили, примеряли, обсуждали. Этот день, как и предыдущий, вышел хлопотным и насыщенным, разошлись только под вечер, предварительно распланировав на завтра фронт работ. Кузнец со своей бригадой отбыл к себе, а чуть позже, всё проверив и заперев, на велосипедах тронулись домой и сами господа негоцианты. Еле крутя тяжёлые педали, тихонько продвигались к гостеприимному очагу. Им сегодня забот вполне хватило, поэтому оба под вечер только что не валились на ходу. Добравшись до дома и едва переступив порог, они сразу упали по своим кроватям, даже ужинать не стали.

Знакомство

Старшой проснулся, когда в окно уже вовсю ломилось солнышко, цвиркали местные пичуги и вездесущие воробьи-космополиты.

В доме было тихо, Лёнька, наверняка, ещё спал, наломался вчера бедняга за день. Сам он испытывал некую ломоту в чреслах, не пацан, чай, молоденький, тоже вчера набегался, с избытком хватило дел всяческих и неотложных…

Хотя, надо отметить, ломота какая-то странная, не пошевелить руками, не согнуть ноги, онемелость полная! Он отвёл взгляд от светлого и радостного окна, попытался повернуться, не смог. Что за наваждение такое? Сон, наконец, полностью улетучился, уступил место бдительному рассудку, а тот в свою очередь просигналил — тревога!

Да и как не просигналить, руки и ноги, при беглом осмотре, оказались замотаны скотчем. Старшой умудрился повернуться. Так, ну теперь понятно! В межкомнатном проёме, кокетливо подпирая косяк, стояла крутобёдрая красотка, хмурила чёрные брови и поигрывала скалкой в привлекательных и таких умелых руках.

При этом смотрела на валяющегося ду́рня диванного взором очень далёким от обожания, пожалуй даже, если правильнее выразиться, от элементарного уважения.