Не от мира сего. Криминальный талант. Долгое дело

Лида вдруг увидела в лице следователя то незримое осуждение, которое замечаешь бог весть по каким приметам. Что же она делает? Ей хотелось, чтобы он оценил самобытность взглядов Сергея и стал думать о нем лучше. Но вышло наоборот. Не зная этого человека, она пришла открыто, а тут надо хитрить…

– Почему ж Рябинин на допросе не сказал, что деньги для телевизора?

– Он не знал.

– Муж – и не знал?

– Я хотела потихоньку купить и поставить. Он бы смирился.

– И долго копили?

– Месяца три откладывала.

– Кто–нибудь знал?

– Нет, никто.

– Тогда чем объяснить, что заявивший о взятке знал номера купюр?

– Да?

Вот как они ловят… Наверное, так ловил и Сергей. Больше он не будет. После этой истории он сразу же уйдет с работы, уйдет от преступников и от такого вот своего коллеги, к которому нельзя прийти с открытой душой. Она встанет перед Сергеем на колени и будет стоять до тех пор, пока он не напишет при ней заявление об уходе. Пусть работает библиотекарем – он любит книжки. Пусть вернется в геологию, к Гостинщикову техником.

– Я сказала не так.

– Ну, скажите так.

– Деньги я одолжила у разных людей, и номера мог кто–нибудь подсмотреть.

– Назовите этих людей, – попросил Антимонин и сделал бездельное движение рукой якобы за бумагой, чтобы записать фамилии.

– Да?

Некрасивая жена у Рябинина, немодная. В каком–то платочке, в какой–то бабушкиной кофте. Глаза кошачьи, иногда вроде бы зеленеют. Скуластенькая. Ведет себя странно: не то рассерженно, не то обиженно. Ей бы просить, ей бы заплакать. А она врет и не краснеет.

Лида даже не краснела. Боже, что говорить дальше? Да в надо ли – он не поверит, что бы она ни сказала. Не солнечный день, а его одолевает блеск, который прыгает с очков на рот, на золотые зубы. Она даже не краснеет. Умирающий не краснеет – он кричит.

– Я сказала не так…

– Скажите так.

– Я нашла эти деньги на улице и спрятала в книгу.

– Где, когда?

– Позавчера, на улице… Суворова, у сберкассы… лежат пачечкой на асфальте…

– А прохожие?

– Идут и не видят. Я и подняла.

– Кому–нибудь говорили про находку?

– Никому.

– Как же об этом узнал заявитель?

– Могли мне нарочно подкинуть, чтобы потом заявить…

– Допустим. А как же подкинувший узнал, что вы их положите в четвертый том сочинений Тургенева?

– Да?

– Товарищ Рябинина, вы же не умеете врать.

– Нет, умею!

– О, да вы и наивны.

– Разве это плохо? – вызывающе спросила Лида, уже не зная, что говорить я что дальше делать.

– Наивность хороша только в сочетании с юностью.

– Или с мудростью.

– Наивность у взрослого человека – это глупость.

– По–моему, все хорошие люди очень наивны…

– В чем вы хотите меня убедить?

Он почему–то рассердился. Когда она говорила неправду, следователь лишь поигрывал блеском очков и терпеливо слушал. Неужели он думает, что она его поучает? Боже упаси. Ей ли до споров…

– Сергей попал в эту историю по своей наивности.

– «Наивный следователь» звучит, как, скажем, «застенчивый боксер». И как можно брать взятки по наивности?

– Да не брал он!

– Мог потихоньку от вас…

– Я жена.

– И жены не все знают.

– Это не жены, а сожительницы.

Хорош треп, но его пора кончать. Не смогла сочинить версию подостовернее, которая пригодилась бы Рябинину. Скажем, тому же адвокату. Не могла поискать кривых и солидных путей с выходом, скажем, на того же заместителя прокурора города. Впрочем, если ее приодеть, она бы гляделась. Сколько же ей лет?

– Неужели вы Сергея… не чувствуете? – тихо спросила Лида, отбросив все хитрости и уловки.

Антимонин неожиданно рассмеялся, отчего блеска на его лице прибавилось.

– Чувства я берегу для свиданий…

– Но как же можно узнать, не почувствовав?

– А чего я в вашем муже не почувствовал? – спросил он, снова оживая плечами, пока еще бескрылыми.

Ему вдруг пришла дальняя мысль: докладывая заместителю прокурора города, он доложит и об этом визите. Жена Рябинина выдвинула три версии появления денег, что говорит о желании запутать следствие. Надо бы ее слова запротоколировать.

Лида увидела, как вежливая скука Антимонина растворилась во внезапном интересе. Все–таки она на правильном пути – нужно рассказать о Сергее подробнее. Что они знают тут друг о друге? Да ничего. Рассказать что–нибудь такое, что говорит о душе. Но чтобы он понял. О душе и о работе. Но что же, господи?..

– Вы знаете, Сергей кого–нибудь арестует и расстроится.

– Из–за преступника?

– Он докажет вину человека, а потом ходит и переживает.

– Ничего не понял. В этом и заключается наша работа – доказать вину преступника.

– Я сегодня говорю бессвязно… Вернее, он не испытывает радости, когда докажет эту вину.

– Почему же?

– Говорит, если бы вину не доказал, то одним честным человеком стало бы больше.

Но Антимонин почти не слушал, рассматривая ее руки, ее пальцы. Тонкие, длинные, затвердевшие от моек и чисток. Эти пальцы жили своей, дикой и странной жизнью. Собранные в две горстки, они мелко ходили по коленям, словно посыпали их солью. Сама она не замечала ни этих горсток, ни его нацеленных очков.