Не от стыда краснеет золото

«Надо будет посмотреть, что за марки», – подумала Люся. Так, на всякий случай. За последние два дня багаж ее знаний по части моделей автомобилей значительно пополнился. А любые новые знания полезны для тренировки памяти, даже если ты ими не пользуешься в повседневной жизни.

Из недр последнего элегантного чуда выбрался неторопливо мужичок самого затрапезного вида. Он ни с какого боку не походил на английского лорда или российского олигарха. Оказалось – это сам Хромосов, Дмитрий Юрьевич, председатель сельсовета.

Сколько Дмитриев одновременно собралось в Пороховом! Дмитрий Юрьевич, Дмитрий Евгеньевич! А из «баклажана» – ну надо же! – появился Вадим Сергеевич Бурлаков, собственной персоной.

Дальше последовала комичная сцена. Мужики вдруг, ни с того ни с сего, бросились к дамам и начали их делить между собой. Шпигалев расшаркивался перед пышущей злостью Милой и, искупая свою перед ней вину, чуть ли не силком тащил ее в свою машину. Бурлаков мертвой хваткой вцепился в Зою и подталкивал ее к «баклажану» (неужто уже успел купить, на новой должности?). Никите досталась Люся, хотя, по идее, она была для него никем. В том смысле, что он не был ее работодателем, как для Милы и Зои.

В принципе, они все трое спокойно могли разместиться в «мицубиси». Бедняге Хромосову предстояло скучать в одиночестве, без женского общества.

В этой дележке была какая-то подоплека. Позже им стало понятно – какая именно. Им просто устроили раздельный допрос, чтобы из бабьего эмоционального трепа вычленить, отсеять что-то рациональное и потом свести ответы воедино. Для полноты картины. Для объективности и достоверности.

Бурлаков радушно затолкал Зою Васильевну на переднее сиденье. Его, правда, уже занимал пассажир. Вадим Сергеевич знаком приказал ему освободить место. Знак этот Зоя Васильевна уловила – Бурлаков дернул шеей в сторону, как будто его душил воротник кителя. При этом одет он был в гражданское, ворот рубашки расстегнут, так что ничто его не душило.

Пассажир, следуя принципам бурлаковского радушия, был тоже радушен и послушно перебрался на заднее сиденье. Видимо, он был подчиненным Бурлакова.

Майор жаждал еще раз услышать от Зои Васильевны, каким образом и где конкретно она заметила монету во время происшествия с Владимиром Ивановичем Климовым. Ту самую, которую она потом подарила Людмиле Петровне, а Людмила Петровна тут же передарила ее Дмитрию Евгеньевичу Шпигалеву. Он, оказывается, был в курсе процесса дарения, от Никиты, надо полагать.

Рассказать ему требовалось еще раз, припомнив мельчайшие подробности.

– Да какие там подробности! Вольдемара несли, я еле-еле двигалась следом за толпой, потому как обессилела от бега да со страху. Увидела монету, земля там ведь утоптана, лучше асфальта! В пыли бы и не заметила. Хотела выбросить, да чего ж добру пропадать. Решила девочкам показать, как научились подделывать, я же думала, что она сувенирная.

– А она – не сувенирная?!

– Да ладно вам! Стали бы вы все тут такую волну гнать, если б она была сувенирной!

Бурлаков крякнул.

– А что, – спросила Зоя Васильевна, – Вольдемарова монета тоже золотая? То есть, найденная в одежде Владимира Ивановича Климова?

Бурлаков резко затормозил, потом опять крякнул.

– Вам-то это откуда известно? – заволновался он. – Про вторую монету?

– Анжела сказала, – пожала плечами Зоя Васильевна.

Бурлаков застонал.

В это время головная машина тоже резко затормозила. Это Мила как раз рассказывала Шпигалеву про свою находку в песке. Никита чудом не врезался в «тойоту», а бурлаковский «баклажан», соответственно, – в «мицубиси». Хромосов в своем антрацитово-черном чуде был наиболее хладнокровен и затормозил плавно.

Мила же все-таки врезалась головой в лобовое стекло. По большому счету, Люся права: сегодня не ее, Милин, день. А все её неприятности – из-за этого нервного Шпигалева. Его поведение уже вполне можно квалифицировать как умышленное причинение вреда милкиному здоровью.

– Ты что, не могла сама у него что-нибудь выспросить?! – позже брюзжала Люся. – Ченч! Услуга за услугу! Информация за информацию! Распелась сама, как соловей!

– Да когда бы я успела! Он сам полдороги пел как соловей, извинялся.

– Таким образом усыплял твою бдительность, чтоб потом выпотрошить! Эх, женщины не только любят ушами. Они ушами и думают иногда!

К Зое у нее претензий не было: по себе знала – у Бурлакова не выспросишь, если сам не захочет чего-нибудь сказать, дозированно. И это несмотря на то, что она помогла ему наладить отношения с Лидой Херсонской. Открыла ей глаза, подняла веки, как Вию, растолковала, что к чему. С чего это солидный человек в возрасте, при чинах, запохаживал к ней, Люсе в гости. А то он бы еще сто лет ходил вокруг Лидки, деликатничая. Не считал возможным подкатывать к ней в ее состоянии черного горя. Так бы и ждал, пока оно развеется, вместо того, чтобы помочь развеять.