Не отдам

Он всю жизнь готов прожить без света, зубной щеткой оттирать подъезды от копоти. На что угодно готов, лишь бы Лора каким-то чудом оказалась жива.

Однако мертвые воскресают лишь в кино.

И тут он ее увидел.

Лора шла по тротуару с обалдевшим видом, как и другие, пялилась на сгоревшие окна верхних этажей.

«Ну вот, ты мне уже кажешься…»

В тот момент Эмиль подумал о том, какое оно хрупкое — человеческое сознание. Раз — и сломалось, и ты уже видишь призраков.

Спешившая к дому Лора именно призраком ему и показалась. Ангельски красивым к тому же. Ее светлые волосы развевались по плечам, подол белого сарафана обвивал ее стройные ноги, прямо как сегодня утром, когда она спешила с дочкой в садик.

— Как живая, — прошептал он.

Или…

Что если ее не было в квартире, когда все это случилось? Она и была жива!

— Лора! — заорал он во всю мощь своих легких.

И рванул к ней на всей скорости, на какую только был способен.

В несколько прыжков оказался рядом, преградил путь и сжал в объятиях.

Как только это сделал, почувствовал себя снова целым. По венам заструилась жизнь, даримая ею… Самой любимой женщиной на свете, которую он никому никогда не отдаст.

Глава 57. Мы

Лора ничего не понимала.

Эмиль ее обнимал!

Не ругал, не орал, а наоборот — крепко к себе прижимал. С большим чувством, прямо как раньше… С чего бы?

Потом взгляд ее устремился к девятиэтажке, она снова уставилась на черные глазницы окон. Принялась судорожно считать, пытаясь определить, не ее ли это окна? Ведь жила там всего ничего, еще не научилась с лету определять.

Посчитала раз, другой, третий. По всему получалось — ее! Черные, с выжженным нутром.

Ее квартира, которую она с такой любовью выбирала и обставляла, сгорела. Что может быть ужаснее этого?

Впрочем, очень скоро беспокойство о жилплощади сменилось другим, гораздо более сильным.

Лора вспомнила, как вернулась сегодня из садика. Настраивалась на серьезный разговор с мамой. Но та сказала, что у нее началась мигрень.

Лора решила не тревожить мать разговором, когда той так плохо. Дала ей таблетку обезболивающего и накапала снотворного. После этого пошла прямиком в адвокатскую контору консультироваться по поводу родительских прав.

Когда она уходила, мама уже крепко спала, засунув в уши беруши, как она это обычно делала.

«Мамочка, родная!» — забилась в ее голове одна-единственная мысль.

Лора резко отстранила от себя Эмиля, хотела бежать в подъезд, в свою квартиру.

Но Эмиль ее не отпустил, снова сгреб в охапку.

— Тебе туда не надо, — проговорил он сдавленным голосом. — Не ходи. Там ничего нет…

— Мама… — простонала она, чувствуя, как по щекам начинают катиться слезы. — Что с моей мамой, Эмиль? Она не сгорела?

— Я ее вынес ее из квартиры, она в больнице, — проговорил он, отстраняясь.

Сдавившее грудь беспокойство чуть отпустило. Но ненамного. Больница — тоже страшное слово.

— Что с ней? — спросила Лора пропитанным болью голосом.

— Давай выясним, — кивнул Эмиль.

Пока Лора пыталась прийти в себя от шока, он развил бурную деятельность. Потянул ее к своей машине, снял с подзарядки телефон, стал куда-то звонить.

Очень скоро выдал ей первую толику информации:

— Она в местной больнице, есть ожоги, но никакой угрозы для жизни. Правда, дыма сильно наглоталась…

— Я хочу к ней! — тут же запричитала Лора.

Эмиль кивнул.

Усадил Лору в машину.

— Подожди секунду, — попросил он.

Потом достал из бардачка влажные салфетки, вытер ими испачканные чем-то черным лицо.

Только тут Лора посмотрела на него внимательно. Видок у Эмиля был еще тот. Штаны и рубашка с короткими рукавами, несмотря на черный цвет, казались грязными, а сам он был как с войны. От него пахло гарью, он будто ею насквозь пропитался. На лице в районе виска виднелся здоровенный ушиб, как если бы ему вмазал кулаком какой-то великан. А еще рука забинтована. Кожа на лице казалась неестественно красной, словно он ее подпалил.

— Что с тобой случилось? — охнула она, болезненно сморщившись. — Ты пострадал при пожаре?

— Так, немного зацепило, ерунда, — махнул он рукой и завел машину. — Я шел к тебе поговорить, и тут пожар… В общем, не заморачивайся. Главное — твоя мама жива.

— Тебе очень больно? — не унималась Лора.

Ее изнутри будто поджарило оттого, что Эмиль пострадал. На секунду она почувствовала его боль как свою.

А он вдруг ответил:

— Мне вообще отлично.

При этом улыбнулся, чуть тронул пальцами ее щеку.

Лора так и не поняла, как человеку может быть отлично, когда он получил ожог и сильный удар в голову. Но волнение за маму пересилило все.

— Поехали, — кивнула она.

Уже через двадцать минут они добрались до нужной больницы и теперь шли по коридору в ожоговое отделение.

Мама нашлась в двухместной палате, благо вторая кровать пустовала.

Эмиль куда-то исчез, и Лора вошла туда одна. Шагала буквально на негнущихся ногах, так сильно волновалась и боялась того, что увидит.

— Ей вкололи обезболивающее, оказали первую помощь, — сообщила врач.

Лора подошла к кровати матери.

Подметила с болью в сердце, что у той забинтована правая рука и плечо, а также залеплена белым правая щека. Она выглядела очень странно, как будто засыпала.