(Не) отец моего малыша

Я начала задыхаться. Панически ловила ртом воздух, но не могла насытится кислородом. Тьма. Наглухо закрытое пространство и страх смерти, подобно бетонной плите, с силой давил на виски. Ноги превратились в сплошную вату. Я просто повисла на мужчине безжизненной куклой, захлебываясь в криках, слезах, разрывающей душу панике.

— Мы умрём? Да? Умрём?

Я бредила. Кажется, у меня, началась лихорадка. А всё потому, что моя лучшая подруга погибла в лифте. Это было очень давно. Мне тогда было всего девять лет. Лена жила в старом доме, который должны были как год назад сдать под снос. Я ждала её на улице возле подъезда. Но услышала сильный грохот, а когда забежала внутрь, всё было в пыли. На полу валялись куски бетона. Под одним из них я увидела её… Окровавленную руку.

С тех пор я панически боялась лифтов. Но мой кабинет был расположен на шестнадцатом этаже здания компании. День ото дня, мне приходилось воевать со своими страхами. В конечном счёте, я кое-как привыкла к лифтам. Помогли утешения, что здание компании новое, а тот дом, в котором погибла подруга детства, едва сводил концы с концами.

— Успокойся, Лили. Всё будет хорошо. Ты только дыши. Ладно? — обняв моё, трепыхающееся в агонии тело обеими руками, Кирилл, вместе со мной, осел на полу. Посадил к себе на колени. Одной рукой — обнимал за талию, другой — держал за щеку. И раскачивался. То в одну строну, то в другую. Пытался успокоить.

Страшные воспоминания ржавыми гвоздями втыкались в сознание. Я ничего не соображала. Обиды на Большакова, извечная ненависть… всё отошло на второй план, когда в мыслях вспыхнула картинка окровавленной руки лучшей подруги, торчащей из-под обломков старого дома, крики соседей и этот кошмарный грохот, скрипящего, падающего вниз железа.

Не знаю зачем, но я, дрожащим голосом, начала пересказывать мужчине свою кошмарную историю, родом из детства. Главное не молчать. Когда я говорю, когда чувствую его горячее дыхание, аромат его тела, силу мужских прикосновений на своей коже, мне становится намного легче.

— Тшшш, всё в порядке. Это просто банальный скачок напряжения. Здание новое. Уж мы-то умеем делать технику, не переживай. На лифтах стоит надёжная защита.

Как бы он меня не успокаивал, как бы не утешал, я всё равно сходила с ума от неконтролируемой трясучки и бредила.

— Цветочек, ну-ну... — Поцелуй в макушку, бархатный шёпот плавит корни волос. — Если ты не успокоишься, не перестанешь дрожать и рыдать, мне придётся расслабить тебя самому. — Всхлипываю. А затем осознаю, что сижу на коленях своего босса. На полу. И моя попа трётся о его заметно окаменевший стояк.

Нет. Только не это.

— Лилияяяя… — Потёрся пахом о впадинку между ягодицами, подвигал бёдрами, так настойчиво и неожиданно, что сердце в груди на секунду перестало биться. — Я проголодался. Чёрт. Я хочу тебя, девочка. Какая же ты... восхитительная.

— Нееет… — По щеке покатилась слеза. Я хотела закричать во всю глотку, чтобы он катился к чёрту, но не смогла… Лишь жалобно захрипела. А моё тело, оно вообще отказалось подчиняться мозгу. И это случалось всякий раз, когда Большаков к нему прикасался, как будто у него действительно были все права на мою плоть, как у кукловода, что дёргал свою излюбленную марионетку, за невидимые нити.

Медленно, но настойчиво, миллионер начал расстегивать пуговицы на моей блузке. Я лишь видела перед собой темноту и чувствовала его охрипшее дыхание в затылок. А ещё чувствовала, как его левая рука властно держала меня за талию, а правая, с треском разрывала пуговицы на блузке.

Обездвижил. Снова овладел и взял в плен.

Когда ты боишься, когда стресс и страх берут над тобой власть и тебе кажется, что жить осталось меньше минуты, сопротивляться бессмысленно.

— Умоля... — Тёплые губы касаются шеи, а сильная мужская ладонь ныряет под лифчик и властно сжимает изрядно припухший сосок. Я забываю, обо всем на свете. О том, что хотела сказать. Низ живота наполняется сладкой негой, перед глазами мигают серебристые пятнышки.

Может быть моя душа не хочет и презирает ЕГО. Но тело… оно трепещет, оно горит, оно скучает! Оно мечтает получить заветную порцию ласки от самого, что ни на есть, человека-дьявола.

Да, все эти годы я не могла впустить в свой разрушенный мир другого мужчину. И все эти годы мне не хватало мужской заботы, тепла, поцелуев, поддержки.

Я проклинала Кирилла, ненавидела. И сейчас тоже. Но когда он трогал меня ТАК чувственно, я теряла себя. Я начинала жить первобытными инстинктами. Где существовал лишь секс. Удовольствие. И стремление к размножению. Запрограммированное природой.

— Всё будет хорошо… Расслабься, девочка. Я помогу тебе. Я тебя пожалею. — Растирая огрубевший сосок между пальцами всё быстрей и быстрей, целуя в шею, покусывая мочку уха, — Да, моя красавица. Я хочу услышать, как ты дышишь, как сладко стонешь, как чувственно двигаешь бёдрами. — И начал толкаться каменным стояком в ягодицы, пока я невольно не откинула голову назад и… не ЗАСТОНАЛА.

Это было грязно и подло. Но, так, или иначе, похоть взяла верх над разумом.

— О, дааа! Как же мне, бл*ть, тебя не хватало!