(Не) отец моего малыша

– Нравится? – внезапно спросил Кирилл.

А я уж думала язык ненароком откусил. Когда лопал этого жирненького омара.

– Да, здесь красиво. – Смущённо. Промокнула губы салфеткой.

А он… он вдруг на мой рот уставился и выдал:

– Нет. Это ты красивая, Лилия.

И резко с места сорвался.

За запястье схватил. На газон толкнул. Дерзко так, не позволяя опомниться, позволяя лишь вскрикнуть и одновременно охнуть от страха чего-то непредвиденного.

Я шлёпнулась на колени. Прямо перед мужчиной. А моё сердце с глухим рокотом упало в желудок и задёргалось там от паники со скоростью света, с такой дикостью, словно Кирилл приставил мне нож к горлу и собрался расчленить.

Часто-часто задышав открытым ртом, ослабив галстук на шее свободной рукой, Кирилл окатил меня с ног до головы надменным, всевластным взглядом. Взглядом, что молвил сам за себя: «Я – Кирилл. Я верхушка этого мира. А вы… все помои». И хриплым, повелевающе-грозным басом, приказал:

– Отсоси мне.

Пауза.

– Цветочек мой.

Глава 18

Кирилл

– Не трясись ты так, дурочка. Я ведь тебя уже имел. Это в первый раз для вас тёлок боль как удар кнутом по голой ране. У тебя ведь любовник есть, который тебя по углам натягивает? А? Привыкнуть должна. А ведешь себя как плёнка. Смелей. Сними с себя платье, девочка. Я трахать тебя хочу. И смотреть. На тебя. Красивую, безупречную леди. Нравится платье? А макияж, прическа? Знаешь сколько это всё вместе стоит? Хватит, чтобы обеспечить пенсией всех стариков Омска на год вперёд. Пустяки. Ах-ха-ха! Подумаешь. Для меня обычное дело. Доставить себе удовольствие. В том… чтобы отыметь красивую игрушку.

Какая робкая и скромная девочка.

Главное – искренняя.

Давно не чпокал никого подобного. Если точнее – никогда.

И то, что испытал сейчас, невозможно сравнить, наверно, ни с одним, даже самым мощным, наркотиком мира.

О, дааа!

Быстро поставил девчонку на колени. А сам змейку на брюках рванул и вытащил из трусов то, что уже довело меня до точки невозврата. Своё мужское величество.

Лили раскраснелась. Неудивительно. Как я и предсказал себе в уме.

В огромных насыщенно-зелёных глазах бомбанул всемирный испуг.

– Давай свой сладкий ротик, принцесса. Ублажи меня, Лилия.

– Но я… н-не умею. – Пропищала, прям как чистокровная монашка, что с самого рождения и по сей день провела в наглухо заколоченных катакомбах монастыря для девственниц.

– А я научу. – Рыкнул, ибо сил терпеть давление спермы у основания потяжелевших яиц уж в конец никаких не было. – Рот открыла. Глаза закрыла. – Отчеканил короткий приказ.

Стоя передо мной на коленях, принцесса замешкалась.

Ох уж эти скромницы, мать их! Всё приходится делать самому.

Схватил скромняшку за подбородок, слегка надавил, так что она непроизвольно пикнула и рефлекторно открыла рот. А когда открыла… я ей за щёку свой эклер вставил. С властным напором. Как истинный Хозяин. Как заклятый собственник.

– Расслабься, Цветочек. В этом нет ничего отвратного. Думай о том, что ты доставишь мне радость своим язычком. И я, после этого, буду хотеть и восхищаться тобой ещё больше. Разве это не прекрасно? Разве не об этом ты мечтаешь, маленькая? Только смотри, с зубками осторожно. Сделаешь больно мне – получишь ответную отдачу. Всё просто. Вытрахаю в зад с такой дикостью, что месяц на животе спать будешь.

Твою ж мать!

Как же хорошо у неё в ротике. Так тепло, влажно, сладко и тесно.

Задвигался осторожно. Одной рукой держал девчонку за затылок, а второй за подбородок и толкался. Точнее, проталкивался. Потихоньку. Стараясь не навредить и не спугнуть, красоту мою ненаглядную.

Нет, вот сейчас не хотелось с ней грубо. Ибо боялся, что сорвусь. И нах*й потом неотложку вызывать придётся. Я ведь голоден. Пизд*ц, какой я голодный.

А всё из-за неё. Из-за девки этой безродной. Простолюдинки. Что в деревне родилась и выросла. А затем рабой моей стала. И я не могу понять, что млять меня в ней такое цепляет, что я ищу, ищу, ищуууу! И ни у одной другой тёлки найти не могу. Тянет меня к Цветочку. Писец как яро накрывает. Но не могу я с ней быть. Говорил уже ранее почему. Из-за того, что пыталась из меня дурака делать. Мы, Большаковы, такое дерьмо не прощаем. И я сам себя на дно опущу, если вдруг большее ей предложу, чем просто секс. И пацана чужого под своё крыло приму… Нет! Мля! Исключено. Слишком гордый. Меня не на помойке нашли и воспитали. Большаковы знают себе цену. Главное правило семьи: «Бизнес превыше всего».

Вот и всё.

Меня окончательно накрыло.

Задышав сипло и часто, я усердней заработал бёдрами.

А она держалась. И звука не выплюнула.

С закрытыми глазками молча принимала мою твёрдую и огромную плоть вглубь своего горла, пока я стонал и с остервенением драл её милое личико глазами.

Размазывал членом красную помаду по щекам и по губам. Увлажнял своей тягучей смазкой её пухлые губки и продолжал работать ягодицами.

В умеренном темпе.

Жалел всё-таки. Хоть и башку сорвало капитально.

Шлюх как обычно драл?

Так драл в горло, что они у меня кровавыми слезами рыдали и в обморок падали, захлёбываясь от спермы и боли от скоростных фрикций.