Не открывая лица

Поезд, везший Эльзу и ее спутников на восток, остановился на крупной узловой станции. В купе было темно, и только слабый луч, очевидно от фонаря стрелки, оказавшейся рядом с вагоном, проникал сквозь заиндевелое оконное стекло и смутно вырисовывал в темноте свесившуюся вниз руку майора, храпевшего на верхней полке. Лейтенант изредка ворочался, бормотал что-то во сне и после этого надолго затихал. Дыхание Эльзы было легким и размеренным. Несомненно, девушка спала крепким сном, и если видела сны, то только счастливые.

Не спал в купе один лишь обер-лейтенант Маурах. Он лежал на спине, слегка повернув голову к столику, прикрыв глаза рукой, и прислушивался к каждому звуку С того момента, как все улеглись, прошло часа три-четыре, но за все это время гестаповец ни разу не сомкнул глаз.

На столике замками вверх лежал портфель обер-лейтенанта.

Гестаповец умышленно положил его так. Портфель, по его мнению, был ловко поставленным силком с соблазнительной для Эльзы приманкой. Тем более, что Маурах на глазах у всех долго копался в нем, вынимая различные бумаги и конверты с сургучными печатями, а затем с досадой заявил во всеуслышание, что потерял ключи от портфеля. Эльзе стоило только протянуть руку, осторожно нажать пружинки замков, и любой документ на выбор мог оказаться в ее руках.

Однако хитрая выдумка Маураха оказалась бесполезной. Девушка лежала на боку, лицом к стене, и похоже было, что ее безмятежный сон будет продолжаться до самого утра.

“Вообще, эта моя затея с портфелем — наивная и глупая штука, — с досадой рассуждал гестаповец. — Опытная разведчица не клюнет на такой крючок. В таких случаях нужно быть более изобретательным. Но что он мог изобрести получше? Пожалуй, ничего”. Откровенно говоря, Маурах уже мало верил в успех, но глупо было бы, приобретя лотерейный билет, отказаться вытащить и развернуть его только потому, что билет наверняка окажется пустым. Так и тут. Обер-лейтенант решил вооружиться терпением и довести свой замысел до конца. Конец был близок — по приезде в Харьков все выяснится. Там-то Эльзе не помогут никакие увертки, и если… если милая Эльза окажется совсем не тем, за кого она себя выдает, он представит ее своему новому начальству на новом месте службы как визитную карточку, как аттестат своих незаурядных способностей, красноречивое дополнение к служебной характеристике. Это будет иметь колоссальный эффект.

Бороться с дремотой Маураху было нетрудно. Уже много лет подряд он работал в ночное время. К тому же он, видимо, слишком много съел за ужином колбасы, показавшейся ему очень вкусной, перегрузил желудок, и теперь его мучила изжога. Неважный у вас желудок, господин Маурах, все время дает знать о себе. Надо бы к врачам — тридцать пять лет, уже возможен рак… Но кто будет сейчас заниматься желудком? Нет, раку рановато… Было бы обидно, черт возьми! Это просто катар — результат нарушения режима питания. Как только окончится война, он поедет лечиться! Говорят, тут, у них, на Кавказе есть неплохие курорты с минеральными источниками.

Вообще, после войны он заживет. Конечно, победа над Россией — это еще не конец войны, а передышка, срок которой знает только фюрер. На очереди Англия, затем — Америка. Колоссальный прыжок немецких танков через океан. Форсирование Ламанша будет только маленькой репетицией. Кем он будет к тому времени? Полковником? У них так туго с повышением в чинах. То ли дело фронтовикам — одно удачное попадание снаряда дальнобойной советской артиллерии в штабной блиндаж сразу же делает счастливчиками нескольких офицеров, жаждущих повышения. Но…

Мысли Маураха прервались. Он услышал глубокий, продолжительный вздох. Это вздохнула Эльза. Она потянулась, сладко позевывая, замерла на несколько секунд и, вздохнув еще раз, поднялась, зашарила рукой, разыскивая срои сапожки. Маурах слышал, как она натягивала их на ноги, постукивая каблуками о пол. После этого девушка поднялась, приоткрыла дверь и выглянула в тускло освещенный коридор. Затем, уверенно ступая на пятки и не боясь, что ее шаги будут услышаны, Эльза подошла к столику, приблизила лицо к окну и стала дышать на стекло.

Теперь она попала в полосу слабого наружного света, и Маурах, раздвинув пальцы, видел матовые очертания ее лица и рук — она царапала ногтями подтаявшие на стекле льдинки. Продышав в стекле круглое светлое окошечко, Эльза оперлась локтями о портфель и начала рассматривать, что происходит на станции. Вскоре ей, очевидно, наскучило это занятие, и она, пробормотав что-то по-русски, набросила на себя полушубок, закрыла дверь и улеглась на полке, не снимая сапог. Через несколько минут снова послышалось ее равномерное, спокойное дыхание.

Короче говоря, Эльза вела себя так, как ведут себя многие пассажиры, проснувшись ночью, когда поезд стоит на незнакомой станции. При всем желании Маурах не смог заметить ничего подозрительного.