Не оторваться. Почему наш мозг любит всё новое и так ли это хорошо в эпоху интернета

План лечения состоит из трех этапов. На первом пациентам совсем не разрешают пользоваться технологиями. Они проходят детоксикацию, и этот этап обычно длится около трех недель. «Кое-кто из парней сопротивляется этому процессу, но многие принимают его как должное, – говорит Кэш. – К концу первого этапа мы уже понимаем, кому лечение пойдет на пользу. Обычно это относится к большинству пациентов». Оставшуюся часть первого этапа – еще три-четыре недели – пациенты продолжают жить в центре. Они учатся базовым жизненным навыкам, которых многим из них недостает: как сварить яйцо, помыть туалет и застелить постель. А самое главное – пациенты учатся управлять своими эмоциями. (Один из парней сказал мне, что после прихода в центр несколько раз играл в шахматы, но никогда не мог довести игру до конца – в раздражении он просто сбрасывал фигуры с доски.) Их учат физическим упражнениям и общению с природой – это важная часть философии центра: если нужно устранить важнейший компонент жизни пациента, то его следует заменить чем-то приятным и увлекательным, что позволит избежать общения с технологиями.

Дети могут развивать здоровое взаимодействие с гаджетами, если в этом процессе участвуют и родители.

Коллега Кэш Козетта Рэй сказала мне, что прогулки на природе проводит ее муж. Центр находится в густом лесу. Там можно также совершить восхождение на гору Райньер. Пациенты каждый день занимаются в спортивном зале, и многие отличаются прекрасной физической формой. Кэш рассказала о независимом исследовании, которое установило, что 78–85 % пациентов центра ощущают значительные улучшения уже на первом этапе программы.

На втором этапе пациенты переезжают в дома, подобные тем, что организуют Анонимные Алкоголики. Там они учатся применять на практике навыки, усвоенные на первом этапе. Они работают или занимаются волонтерством, а кто-то продолжает учебу. Жизнь в этих домах подчинена строгим правилам. Пациенты получают поддержку от центра и регулярно посещают его для оценки их состояния. Я спросил у Кэш, успешна ли эта программа, она ответила, что вполне, но не смогла назвать точных цифр. Центр невелик, у каждого пациента свои проблемы, поэтому дать количественные оценки нелегко. У Кэш и Рэй работает студент-старшекурсник, который разрабатывает программу более точной оценки.

Третий, и заключительный, этап начинается, когда бывшие пациенты готовы вернуться к жизни без контроля и надзора. Многие из них остаются в Вашингтоне, поближе к центру, и это позволяет им возвращаться сюда каждые несколько недель или месяцев. Поскольку они приезжают со всех концов страны и даже из-за границы, им легче избегать соблазнов, если они больше не попадают в среду, связанную с прежними зависимостями. (Помните вьетнамских ветеранов, сумевших избавиться от героиновой зависимости после возвращения на родину?) Айзек Вайсберг понял это на собственном печальном опыте: после первого курса в reSTARТ он вернулся домой и не смог устоять перед соблазном снова сыграть в World of Warcraft. Во второй раз он решил остаться недалеко от центра и до сих пор живет здесь.

Большинству подростков подобная терапия не нужна, но их родители все же обеспокоены увлеченностью своих детей играми и социальными сетями. Кэтрин Стейнер Адаир, о которой я говорил в главе 1, побеседовала с тысячами подростков и их родителей [136]. На основании полученной информации она смогла сформулировать ряд базовых принципов: подростки плохо реагируют на «Запугивающих, Безумных и Бестолковых» родителей.

Запугивающие родители склонны к безоговорочному осуждению и угрозам. Чем больше они встревожены, тем охотнее переходят к угрозам. Но заявления вроде «Тебе никогда не поступить в колледж!» или «Чтобы я никогда больше не видела у нас дома твоего приятеля!» лишь раздражают подростков. Безумные родители чрезмерно остро реагируют, когда дети приходят к ним со своими проблемами. Стейнер-Адаир рассказывает о двенадцатилетней девочке, которая получила резкое письмо от своей подружки. «Ей было не с кем поговорить об этом, потому что ее мать вечно из всего делала драму. «Она скажет: «Это ужасно!», а потом начнет бесконечные выяснения, и мне придется разбираться не только с подружкой, но и с безумной матерью». Вполне понятно, что мать беспокоится. Ей хочется, чтобы дочь чувствовала себя хорошо. Но она инстинктивно нагнетает обстановку, из-за чего дочери становится только хуже. Бестолковых же родителей можно только пожалеть. Они либо не понимают, какой жизнью живут их дети, либо такая жизнь их раздражает. «Бестолковые родители слишком уж стараются подружиться со своим ребенком, – говорит Стейнер-Адаир. – Они упускают значимые сигналы, обращают внимание на поверхностные и маловажные вещи и не могут серьезно поговорить с ребенком об истинных жизненных ценностях, ожиданиях и последствиях».