Не отпускай моей руки

Повисла минута полной тишины между ними, и всю эту минуту граф пристально рассматривал лицо пленного, будто видел того впервые. Потом усмехнулся, скривив губы.

– Любит тебя, говоришь?

Арольд промолчал на этот вопрос, только громко сглотнул пересохшим горлом. Что всё это значит?

– Значит, любит? Ты в это веришь? Хорошо! Вот мы сейчас это и проверим. Посмотрим, как она тебя любит… Сыночка своего единственного… – Граф, всё также держа Арольда за одежду, повернулся к своим людям и громко приказал: – Найдите Аина! Он нужен мне здесь. Срочно!

– Хорошо, милорд! Сейчас будет!

Арольд попытался отстраниться от графа, по-прежнему державшего его за камзол. Какой-то нехороший страх и предчувствие неприятностей прокрадывались в сердце.

Что всё это значит? Кто такой этот Аин? Зачем он здесь нужен?

– Не надо, господин… – прошептал одними губами замирающим голосом.

Граф обернулся к нему и посмотрел в лицо.

– Надеюсь, она увидит и – главное – услышит тебя.

В этих словах было столько холодного упрямства и решимости, что Арольд обомлел от ужаса. Снова шепнул потерянно:

– Не надо, господин… не делайте этого… Прошу вас, милорд, умоляю… Не надо…

– Ты ещё расплачься, щенок, пусть мамочка оттуда, – граф мотнул головой в сторону замковых стен, – услышит.

Арольд хрипло дышал, ощущая, как от предчувствия боли и больших неприятностей задрожали губы и подбородок.

А потом появился этот Аин и с ним парочка его людей. При беглом взгляде на них Арольд почувствовал ещё и слабость в коленях. Это были не просто воины, солдаты, это были наёмники, те, которые за деньги могли сделать всё и ни перед чем не остановятся.

Этого Аина он почему-то сразу узнал, выделил из троих.

Блестящий, чисто выбритый череп, лицо сухое с острыми резко очерченными скулами, глаза тёмные, почти чёрные, даже зрачка не видно, и постоянно полуприщуренные, будто Аин всё время находился в глубокой задумчивости. Сейчас он неторопливо жевал травинку и, глянув в лицо графа Годвина, медленно вытащил её и спросил:

– Да, милорд, вы меня звали?

– Видишь вот этого парня, подойдёте к Оранту на полёт стрелы. Я хочу, чтобы он кричал, громко кричал, чтобы мама сверху слышала.

Аин медленно поднял тёмные брови, и тонкие губы его растянула холодная улыбка маньяка.

– Всё понятно, милорд, сделаем. Запоёт, как монах в церковном хоре. Услышит…

– Только не калечьте, – предупредил граф. – Он мне ещё нужен.

– Хорошо, милорд, всё сделаем.

– Думаю, много усилий не понадобится.

При этих словах графа Арольд упрямо стиснул зубы. Он не будет кричать, не дождётесь.

«Не смотрите не то, что я молод и, по-вашему, говорю глупости. Я – сын графа, и мать моя – тоже графиня… Вы – бесчестный человек, раз позволяете себе мучить равного. Бог накажет вас, граф Годвин! Он не простит вам этого…»

Он хотел бы сказать это всё графу в лицо, но во рту от волнения пересохло ещё сильнее, и он не смог и слова из себя выдавить.

Наёмники подхватили его под локти и повели вперёд, ближе к родному замку. Один из них смерил расстояние до стен Оранта и произнёс:

– Хватит, пожалуй. А вдруг у них там какой лучник-мастер найдётся?

Аин медленным взглядом окинул Арольда с головы до ног, пожевал свою травинку и перебросил её в угол рта, спрашивая:

– Так ты – сын графини, что ли? А? А как к нашему графу в руки попал? Не повезло? – Усмехнулся. – Так ты такой невезучий, что ли, парень?

Арольд ничего не ответил, чувствуя, как оба наёмника, те, что тащили его, впились в локти, да так сильно, что ни плечом, ни руками не повести. А главный их ловко выдернул небольшое лезвие из-под широкого кожаного ремня на левом запястье, поднёс его к лицу Арольда и шепнул, глядя в широко распахнутые глаза:

– Сам кричать начнёшь или тебе помочь? – Арольд сглотнул и хрипло выдохнул, молча поводя подбородком. – А граф сказал, много усилий не понадобится. Проверять, что ли, будем, а?

Он водил этим лезвием перед глазами, аккуратно, не оставляя пореза, провёл по щеке и наблюдал за меняющимся выражением глаз графского сына.

– Смотри, какая кожа-то у тебя, парень… Как у девушки. Ты, наверное, даже не бреешься ещё? А?

Он часто говорил это «а», мягко так, с вопросом. Спрашивал и смотрел задумчиво-вопросительно, всё держа эту свою травинку в зубах. Арольд глядел ему в глаза и думал: «Неужели это со мной? Это не может быть со мной! О, Господи… Это не я… Не я…»

– Что с тобой сделать, чтобы ты кричать начал, а? Порезать тебя? Или глаз тебе вырезать? – Хмыкнул. Повёл лезвием до глаза, и острый кончик ножа без рукояти впился в кожу нижнего века. – Хочешь, я сделаю тебя кривым на один глаз, а, парень?

Арольд хрипло втянул воздух и медленно повёл головой от лезвия, убирая лицо назад и вбок, и чтобы больше не допустить такого, Аин взял его за подбородок тяжёлой и сильной пятернёй. Снова упёр лезвие в кожу у глаза, и на этот раз Арольд уже не мог пошевелиться.

– Какой глаз, а? Правый или левый? Выбирай! Ни одна девка на тебя не взглянет больше… Ну? Правый или левый, а? Кричи, щенок, – приказал твёрдо Аин.