Не отпускай (СИ)

— Мог бы и дверь открыть! — конечно, откроет он — джентельмен в нем умер еще во младенчестве.

— Добрый вечер, Марина Николаевна! — сказал, естественно, с насмешкой. — Двери перед вами будет ваш генерал открывать!

— Генерал, так генерал! И правда, капитан — не мой уровень!

Как жаль, форму снял… она так ему шла. Но и в костюме он выглядит о-очень неплохо. А рубашка голубая — прямо под цвет глаз — ну, какой же… Так, смотрим в окно на дорогу. Помним про генерала. И молчим, Марина, молчим. Но язык — мой враг, это обо мне.

— А вы, Сергей Николаевич, в театр пойдете? Или просто таксистом подрабатываете?

— А что? Боишься, что помешаю тебе генерала клеить?

— Чего мне бояться? Генерал — твой начальник, прикажет — и будешь смотреть в другую сторону.

— То есть ты намерена его прямо в театре соблазнить? Поэтому и платье такое… вызывающее напялила?

Невольно посмотрела на себя вниз — нормальное платье. Ничего сверхестественного — ну, совсем немного грудь приоткрывает. Но ведь в театр иду! Да и не критично!

— Ханжа!

— Кто? Я? Упаси, Господь! Но, Мариночка, он женат!

— Ой, Серёженька, а я уже генеральшей себя представила! Горе-то какое! Слушай, не пойму, чего ты цепляешься ко мне? Что не дала тебе позавчера? Так ты бы… в театр для начала сводил, в музей там… А ты: "Море оргазмов гарантирую"…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Неожиданно встретились глазами в зеркале заднего вида и расхохотались.

А смех — он сближает… или, может, мне показалось…

* * *

Вот чего у нее не отнять — так это чувства юмора. Ругаемся же, а прикольно!

А разрядилась-то для генерала, разрядилась! Красивая, зараза! Как я мог раньше не замечать? Столько лет тихонько, как мышка, у Авериных сидела где-нибудь с краешку, а я и не догадывался, что в ней столько всего — и грудь так призывно вздымается! В руках даже зуд появился — потрогать, хоть пальцем по коже, над платьем виднеющейся, провести!

А потому ты ее, Сережа, не замечал, говорил мне противный внутренний голос, что все больше на платья, сиськи, да остальные женские штучки, открытые, выставленные, всегда смотрел, а поглубже копнуть ни разу не догадался! А она — вечно в джинсах, футболке, волосы скручены… Ага, получается, что я — козел, а она — святая!

… А вот и театр! Когда встал вопрос о том, что Маринке нужен билет, я предложил Всеволоду Игоревичу отдать ей мой. И пусть сами там, что хотят…. Но он отправил в гостиницу Виталика. Объяснив это тем, что в моем лице весь наш отдел приобщать к культуре будет.

Прикольно мы разместились: полковник, генерал, Маринка и я. Полковнику с генералом перетереть нужно было. Маринку последний рядом посадить пожелал. А я сбоку — чтобы, приобщался, значит…

"Восемь любящих женщин". Ого! Вот это повезло мужику! Восемь баб для него одного! Посмотрим-посмотрим!

Но когда я в суть вник, понял, что лучше бы ни одной у этого несчастного не было. Одна из баб его укокошила и весь спектакль выяснялось, кто именно. Было интересно, ждал развязки. Мысленно готовил вопросы каждой из восьми подозреваемых — как если бы они ко мне на допрос попали. И в самом конце, когда выяснялось все — отвлекся! И виновата в этом, конечно, была Маринка!

Краем глаза заметил какое-то движение с ее стороны. Покосился слегка, чтобы в глаза не бросалось — ну, точно, генерал ее за руку взял! Как-то это задело меня! Вот, противоестественно это было и все! Нельзя ему! А почему нельзя, и сам себе объяснить не мог. Правда, она аккуратно ладошку свою из захвата вытащила и себе на колени положила. Еле сдержался, чтобы ошибку генеральскую не повторить — не уцепить, чтобы ему не досталось. Но ведь ему ничего не будет — а меня мегера эта и покусать может!

7

Поначалу спектакль показался захватывающим — смотрела, затаив дыхание, на сцену. Но потом что-то слева начало отвлекать… Рука, на подлокотнике моего (!) кресла. Расселся, развалился — все для него! Вон, генерал, и тот, телеса свои покомпактнее сжал! А этот! Но глаз косил на нее, на руку эту! Колечко-то снял, мерзавец! А ведь женат! Ирина только в последний раз у Авериных на празднике отсутствовала! Как все просто у человека — поругались, колечко в карман — и я свободен, словно птица в небесах!

… А пальцы красивые — длинные, сильные… Ага, ничего тяжелее ручки, которой показания записывает, и не поднимал, наверное, никогда! Мужик тоже мне! А еще иногда он пальцами обшивку кресла поглаживал. И эти простые движения почему-то вызывали мурашки где-то в районе моего позвоночника, холодок какой-то. Точно косоглазие заработаю — голову прямо держу, а глаза на руку эту, чтоб она провалилась, косятся. Скорее бы закончился спектакль… Ведь совершенно абсурдные мысли в голове крутятся — накрыть бы пальцы, потрогать. Моя ладонь на руке его, наверное, красиво смотреться будет…

И момент не почувствовала, когда генерал активизировался. Потной маленькой лапкой правую руку мою зажал! Чуть не подпрыгнула в кресле. Ужас-то какой! Подумала, может потерпеть немного, чтобы Пылёв момент этот наверняка просек. Но, как лошадь в старом анекдоте, не смогла…