— Практически каждый коллекционер, собирающий русские деньги и жетоны, мечтает иметь в коллекции «петров знак», а те, кто имеют его, считаются подлинными счастливчиками, ибо найти такой знак непросто, а стоит он весьма недёшево. Сегодня стоимость такого бородового знака, даже если он сделан из обычной потемневшей меди, начинается от двух-двух с половиной тысяч долларов и постоянно поднимается вверх. А уж «Петрова грамота» из серебра или золота и вовсе стоит целое состояние…
Именно при этих словах, я догнал своих "подопечных". И первым делом взглянул на экскурсоводшу (экскурсовода? экскурсоводку? как ее назвать-то?). И офигел! Вот кто у нас тут такой умный! Маринка-изверг! Вчера весь день мучился с прокушенным языком — ни есть, ни пить не мог! А чего только стоила моя шепелявая речь, особенно на допросах!
Она что-то там рассказывала дальше, лишь на секунду взглянув на меня, и тут же отведя глаза, делая вид, что мы абсолютно незнакомы. А я с интересом разглядывал ее — экскурсия становилась все занимательнее!
Она была одета в легкий светлый брючный костюм с какой-то брошкой на груди. Костюмчик сидел, как влитой, облегая грудь и, особенно, пышные бедра — хм! Память услужливо подкинула пару тактильных воспоминаний об упругости обтянутых мест. В голове начал крутиться незамысловатый мотивчик: "Водил меня Серега, на выставку Ван Гога…" Наверное, я долго разглядывал ее тело. Потому что когда поднял глаза и уставился на ее лицо, а точнее на аккуратные очочки в золотистой оправе, над линзой виднелась вопросительно поднятая черная бровь. Теперь я уже специально опустил глаза вниз и уставился точно на черную брошку с изображением какой-то тетки, расположенную на левой груди Маринки. Но ее было не так-то просто смутить. Она ласково улыбалась, глядя теперь уже исключительно на генерала, и продолжала тараторить что-то, что, видимо, очень нравилось моему высокому начальству, потому что он, распустив свои губы-вареники, то и дело облизывал их. Поросячьи глазки из-под кудрявого чуба бросали на Маринку восхищенные взгляды.
Из своих размышлений я вынырнул в тот момент, когда она направила черную указку в сторону следующего зала и сказала:
— Теперь давайте пройдем в зал истории Советского времени.
И пошла первой, покачивая попкой. Генерал чуть отстал, и когда я поравнялся с ним, неожиданно для меня тихонько спросил:
— Как тебе, капитан, наш экскурсовод? Видишь, в чем главная прелесть подобных заведений?
— Ну, баба, как баба! Ничего особенного!
Генерал остановился, как вкопанный. Посмотрел на меня, как на идиота.
— Не ожидал, капитан! Я видел в вас истинного ценителя… женской красоты! Красавица, умница, речь какая грамотная…
Мы прошли в следующий зал, и Маринка стала рассказывать дальше, а я, прислонившись плечом к какому-то гипсовому мужику, продолжал со стороны наблюдать за ней и пускающим слюни генералом. Смотрел, и сразу не расслышал злобное шипение откуда-то снизу:
— Что вы делаете? — бабка в вязаной фиолетовой кофте готова была укусить меня, судя по разъяренному виду.
— А что я делаю?
— Вы трогаете Владимира Ильича!
Я вытянул перед ней руки, ладонями вверх — показывая, что никакого Владимира Ильича и в помине не трогал. Но она подняла чуть ли не к моему носу указательный палец и ткнула им куда-то мне за плечо:
— Владимир Ильич — вон, он! Шаг в сторону!
— Только не расстреливайте! — но послушно отошел, украдкой посмотрев в сторону соловьем заливающейся заразы. Так и есть, заметила мой прокол, ухмыляется!
Вот как можно, так говорить, заслушаешься — плавно, красиво, без всяких там "короче", "ну", "вот"? Этих словечек у нее не было и в помине. Со мной творились очень странные вещи, пока судорожно пытался ухватиться за смысл ее рассказа, я странным образом реагировал на ее голос. По рукам бежали мурашки, а при взгляде на ее губы, выстреливавшие в воздух умные речи, представлял себе, как зажимаю ее в угол между Владимиром Ильичем и еще каким-то усачом, в виде бюста стоящим на квадратной подставке. И чтобы шептала что-нибудь такое заумное, пока я…
Генерал, спас от позора — еще чуть-чуть и форменные брюки с головой выдали бы мое отношение к экскурсоводу, снова очень тихо, подняв голову поближе к моему уху, пока Маринка шла в следующий зал, сказал:
— Что у нас по плану?
— Ресторан и театр.
— Капитан, спорим на коньяк, что она с нами ну… скажем, в театр поедет?
Я вначале просто офигел! Кто? Маринка? Ха!
— Спорим, конечно! Никуда не поедет.
— Смотри и учись, сынок!