Не отпускай

– И что потом? – спрашиваю я.

– Не знаю.

– Вы хотите сказать, что так и не видели Мауру после того случая в «Старбаксе»?

– Нет, видела. Я видела ее шесть раз.

– За прошедшие пятнадцать лет?

– Всегда неожиданно, – кивает Линн Уэллс. – Всегда мимолетно – Маура появлялась, чтобы сказать мне, что она жива-здорова. На какое-то время она открыла для нас адрес электронной почты. Мы никогда ничего не отправляли. Мы обе оставляли письма в папке для черновиков. У нас обеих был пароль. Мы пользовались «Ви-пи-эн»[23], чтобы открывать почту анонимно. Но потом она решила, что это слишком рискованно. И в некотором роде, как ни странно, ей нечего было мне сказать. Я ей рассказывала о моей жизни. О том, что бросила пить, о Бернадетт. Но дочь о своей жизни не писала ни слова. Для меня это было настоящей пыткой. – Линн сидит, крепко вцепившись в бутылку. – Я понятия не имею, где была Маура и что делала.

Мой мобильник снова вибрирует. На сей раз я его достаю. Это Оги. Я прикладываю телефон к уху:

– Да.

– Мы нашли Хэнка.

Глава семнадцатая

Лео, ты помнишь тот день рождения Хэнка, ему тогда десять исполнилось?

Это был важный год – лазерные бои, нерф-войны, дни рождения со спортивной тематикой. Эрик Кьюби пригласил нас на день рождения с футбольной тематикой к себе домой. У Алекса Коэна день рождения праздновали в том молле с мини-гольфом и в кафе «Дождевой лес». У Майкла Стоттера были видеоигры и аттракционы в виртуальной реальности. Нас пристегивали, а потом трясли сиденья, а мы смотрели на экран. И ощущение было такое, будто ты и в самом деле на русских горках. Тебя тогда стошнило.

День рождения у Хэнка был другим, в духе Хэнка. Его проводили в научной лаборатории Рестонского университета. Какой-то человек в очках с толстенными стеклами и в белом халате показал нам несколько опытов. Мы изготовили суспензию из соли борной кислоты и клея Элмера. Делали прыгучие полимерные мячики и гигантские ледяные шары. Мы ставили всякие лабораторные опыты с химическими реакциями, огнем и статическим электричеством. День рождения получился лучше, чем я ожидал, – этот научный рай мог понравиться даже качку́. Но лучше всего я запомнил самого Хэнка – он сидел в первом ряду с широко раскрытыми глазами и мечтательным, блаженным выражением на лице. Даже тогда, даже десятилетним мальчишкой, я понял, насколько счастлив Хэнк, насколько он в своей стихии и как трудно любому из нас достичь такой высоты. В ту минуту – сомневаюсь, что смог бы тогда выразить это, – мне хотелось остановить для него время, позволить ему остаться в этом мгновении, в этой комнате, запертым с его друзьями и страстями, дольше чем на сорок пять минут развлечений с последующими пятнадцатью минутами, посвященными торту. Я теперь вспоминаю этот праздник, подаривший Хэнку такую полноту переживаний, думаю о том, какие направления принимает жизнь, какие события произошли между тем моментом и настоящим временем, думаю о связи между счастливым мальчиком с блаженной улыбкой и голым искалеченным мертвецом, повешенным на дереве.

Я и сейчас, глядя на его лицо, распухшее, карикатурное, разлагающееся, вижу того маленького мальчика на его дне рождения. Странно, как мы умеем делать такое с людьми, которых знали в детстве. Вонь заставляет всех отступить на шаг, но по какой-то причине меня она не беспокоит. Я в своей жизни повидал немало мертвецов. Обнаженное тело Хэнка наводит на мысль, будто кто-то вытащил из него кости, – марионетка, подвешенная на ниточке. Его тело покрыто порезами, сделанными острым предметом, но наиболее очевидно то, что, собственно, и привлекает внимание в первую очередь.

Хэнк кастрирован.

По бокам от меня стоят два моих начальника. С одной стороны Лорен Мьюз, прокурор округа Эссекс. С другой – Оги. Мы замерли в молчании, подняв голову.

Мьюз поворачивается ко мне:

– Я так поняла, вы просили несколько дней отпуска по личным обстоятельствам.

– Больше не прошу. Мне нужно расследовать это дело.

– Вы знали жертву?

– Много лет назад.

– Тем не менее. Это исключено. – Мьюз одна из тех миниатюрных женщин, которые словно излучают огромную силу. Она показывает на человека, спускающегося по склону холма. – Дело будет расследовать Мэннинг.

Оги пока не сказал ни слова. Он тоже навидался мертвецов, но лицо у него серое. Убийство подпадает под юрисдикцию округа. Город – отделение Оги – только обеспечивает поддержку. Я же буду исполнять роль связного между ними.

– Вы видели, сколько там машин прессы? – Мьюз оглядывается на холм.

– Да.

– Не знаете, почему их столько понаехало?

Я знаю.

– Из-за того ролика с миллионными просмотрами.

Мьюз кивает.

– Человек объявляется сексуальным хищником посредством онлайнового самосуда. У ролика – сколько? – три-четыре миллиона просмотров. Теперь человека находят повешенным в лесу на дереве. Когда станет известно, что он кастрирован…

Ей не нужно заканчивать фразу. Мы всё понимаем. Тут начнется черт-те что. Я чуть ли не рад, что дело буду вести не я.