Не отступать и не сдаваться

Я вздохнул и вошел в кухню. Холодильник, буфет, мойка, заваленная грязной посудой. Мать стояла рядом с плитой, варила суп. Женщина среднего роста, с покрасневшим от возмущения лицом.

Возле окна диванчик, на котором развалился пузатый усатый дядька с лысеющей головой. Это был отец, он вертел в руках и пытался настроить радиоприемник.

– На турнире, – ответил я. – Вы что, забыли?

И запоздало вспомнил, что про бокс родителям лучше не напоминать. Отца в юности гоняла дворовая шпана, все сплошь из секции бокса, с тех пор он ненавидел всех спортсменов.

У матери дядька позанимался боксом полгода и остался умалишенным. Скорее всего, причиной тому был вовсе не спорт, а другое, но матери этого хватило. Она ухаживала за дядей полгода и тоже в итоге прониклась ненавистью к спортсменам.

– Где? – заревел отец. – Ах ты, паршивец, я тебе что сказал? Никаких турниров и соревнований! Ты совсем охренел?

Мать с грохотом бросила поварешку в кастрюлю. Хлестнула меня полотенцем по шее. Не больно, но обидно.

– Скотина ты эдакая! Весь в отца пошел! Упрямый, как осел! Ты тоже хочешь идиотом стать? Слюни пускать, под себя ходить?

У меня было два варианта. Спорить и ругаться или промолчать и уйти. Я выбрал второе.

– Ты куда пошел? – закричали оба родителя. – Мы с тобой разговариваем!

– Голова болит, полежать хочу! – огрызнулся я и выскочил из кухни.

Они еще чуток повозмущались, утихли ненадолго, а затем опять начали лаяться.

Я прошел мимо гостиной в спальню. Голова и в самом деле разболелась. Полежать бы, поспать. Но дверь гостиной отворилась, оттуда высунулась головка девочки с тугими непослушными косичками.

– Эй, Витька, ты куда? – спросила она тонким шепотком. – Не расскажешь, что там на турнире? Опять просрал?

Это сестренка. Светка. Настырная, аж жуть. Не отстанет ведь.

Я вздохнул и направился в гостиную. Светка схватила меня за руку и повела за собой.

В гостиной было мало света. Окна плотно закрыты темно-коричневыми шторами. У окна большой стол, стулья. Сервант у стены, в другом конце комнаты скрипучая кровать. На полу ковер, на стенах висели картина с натюрмортом и часы с маятником.

На кровати лежала бабушка. Маленькое морщинистое лицо, гора одеял, пуховый платок. Она уже долго болела и не вставала с постели.

– Как ты, Витенька? – спросила она с придыханием. – Не сильно тебя побили?

Да уж, видимо, недостаток таланта Виктор компенсировал усердием. Хотя и часто огребал в спаррингах и боях.

– Не сильно, – ответил я, подходя ближе к кровати. – Выиграл я, бабушка. Выиграл.

– Ох ты ж, голубчик ты мой, – сказала бабушка, прикрыв глаза. – Как же на душе теперь полегчало.

Я взял бабушку за маленькую сухонькую ручку. Похоже, что в этом доме за меня болели только бабушка и сестренка.

А еще я вспомнил, что старушка часто кашляет. Она была матерью отца, прошла всю войну медсестрой. Родители плохо смотрели за нею.

– Как ты себя чувствуешь?

Старушка кивнула.

– Все хорошо, Витенька. Главное, что ты жив-здоров.

Я поглядел на цветастые яркие покрывала, под которыми она лежала. В пододеяльнике зияло квадратное отверстие, через которое внутрь пихали одеяло.

На стене рядом с кроватью висела рамка с фотографиями. Довоенные годы. Бабушка была еще молодая, в халате медсестры.

– Молодец, Витька, – сказала Светка. У нее повыпадали молочные зубы и поэтому она шепелявила. – Небось, еще и нокаутом?

– Да, точно, нокаутом, – согласился я.

– Ну, ты вообще зверь, – восхитилась сестренка и добавила без всякого перехода: – А мама опять на бабушку кричала. А папа меня побил.

Подняла штанину и показала синяки от ремня на ноге.

– Света, золотце, – сказала бабушка.

Родители продолжали ругаться. Затем утихли. Папа слушал радио, мать варила суп. Я знал, что это ненадолго.

Теперь я вспомнил еще больше. Отец работал токарем на заводе, часто напивался и приходил домой пьяным. Тогда все страдали от его тяжелого кулака.

Мать частенько не отставала от него. Когда она была пьяная, они устраивали жуткие скандалы, иногда соседи вызывали милицию.

Я не понимал, как можно жить в этом аду. Уеду. Прямо сегодня, прямо сейчас.

Затем я поглядел на Светку, сидящую за столом с цветными карандашами, и на больную бабушку. Кажется, старушка задремала. Оставить их на съедение?

Я вспомнил, как сестренка дарила брату, то есть мне, красивые рисунки на день рождения. Бабушка кормила вкусными пирожками, еще когда могла ходить.

– Слышь, Светка, – сказал я. – Когда я стану чемпионом, то увезу вас с бабушкой отсюда. Подальше от этих…

Именно об этом мечтал Виктор, бывший владелец этого тела. Стать лучшим в боксе, покорить вершины и забрать из этой клоаки сестренку и бабушку. Ну что же, если у меня получится вместо него, то почему бы и нет?

– Эх, Витька… – мечтательно сказала Светка, рисуя что-то на листе бумаги. – Я лучше хотела бы фломастеры. Знаешь, как они ярко рисуют!

Я хотел ответить, но тут окно задребезжало. Потом еще и еще. Я подскочил к нему и увидел, что по стеклу сползают снежки.