Не пара для Его Светлейшества (СИ)

Его Светлейшесто же договорил о чем-то с мужиком и хозяином двора, решительно подошел ко мне, издевательски щелкнул своими инквизиторскими пальчиками, рассеивая Тьму, и безмятежно улыбнулся:

— Хорошо выглядишь. Отдохнувшей.

Ч-чего?!!!

Мне показалось, что я сошла с ума. Может и правда? Может все ведьмы с ума сходили после ночи с инквизиторами, и потому бежали прочь, как можно дальше, чтобы остатки не растерять? Почему он ведет себя как ни в чем не бывало? Будто ему правильно и вполне по чину находиться здесь. Почему ведет себя со мной как со знакомой? Конечно, мы знакомы… Но не в том смысле! Мы не виделись примерно половину оборота, не считала…

…тринадцать дней и шесть часов…

…а он разговаривает, будто вчера только расстались и то на доброй ноте?!

— Что. Ты. Здесь. Делаешь? — каждое слово я с трудом выталкивала из пересохшего горла. Потому что крыло сразу болью, радостью, что его вижу, обидой и непониманием, — Как. Ты. Меня. Нашел?

И почему только сейчас?!

Но это я уже не спросила.

— А ты не пряталась, — спокойно пожал плечами инквизитор. Лицо его — что камень инквизиторской академии. Бледное и каменное. Вроде бы сильно похудевшее, но я боялась всматриваться, — Вещи твои привез. Метлу, книгу, палаш. Я же их изъял — мне и возвращать. Ну и награду.

— К-какую награду? — меня потряхивать мелко начало. Потому что происходящее… невыносимо просто! Он должен был по другому! Найти, наказать, зацеловать, наорать! В любой последовательности! Или вообще не искать, потому что ни Тьмы ему это не нужно было — я бы пережила! А не так… не так как сейчас!

— Королевскую награду, — охотно пояснил инквизитор и развел руками, — Его Величество говорил же, что, как только основное расследование будет закончено, награда найдет своих героев… героинь. Ну мне и поручено было.

— То есть ты… ты по поручению Его Величества мне это все привез? Просто… отдать? Не гонец, не кто-нибудь… — во мне спокойствия не было вовсе. Мы будто поменялись местами. Когда-то — в прошлой жизни! — одна юная ведьмочка, появившись в академии, изощренно издевалась над одним пресветлым, имея при этом исключительно участливое выражение лица и вежливые слова. А инквизитор вечно бесился и прибить ее хотел. Сейчас на моем лице точно такие же чувства можно было прочитать, ректор же демонстировал лишь вежливое любопытство.

— Ну как можно гонцу такое поручить? Мешочек-то увесистый, — пояснил равнодушно Агрэ.

Изнутри будто животное драло. Не была бы я уверена, что крови людоволков во мне нет, подумала бы, что обернусь сейчас.

И плакать захотелось.

Очень.

Я не понимала что происходит, я не понимала, зачем он это делает… Ведь не может же он не понимать, что для меня это… слишком?! Он весь для меня слишком?!

Я не могла больше это вынести. Рванула прочь, едва не поскользнувшись на идиотской похлебке, с всхлипом:

— Вот зачем ты так со мной?!

И будто в стену врезалась, остановилась, когда услышала за спиной вымученно-тихое и совсем-совсем не безразличное:

— А как надо, Прияна? Как? Может хоть ты мне объяснишь?

Сглотнула.

И ме-едленно обернулась.

Стоит. На меня не смотрит — куда-то в сторону. Глыбой каменной стоит. И ворс его распахнутой белоснежной шубы на вид не мягкий, а ледяными иглами. Безучастный стоит, как все статуи королевства. И такой же красивый.

Если и любоваться — только издали.

Вот только жилка на шее, не прикрытой меховым воротником, бьется так, что кажется — бурлящая кровь прорвет кожу и зальет все белое. Красным. Знаю я эту жилку. Даже на вкус какая знаю. И знаю, что, когда инквизитор в сильном напряжении, она его выдает.

А руки у него в кулаки сжаты. Спрятаны почти в рукавах, но все равно — костяшки побелевшие видны.

А грудь под камзолом поднимается и опускается часто-часто…

Ведьмы очень наблюдательны, если им надо. Если они заинтересованы. А я, получается, очень заинтересована.

Делаю несколько шажочков к Его Светлейшеству. Встаю близко-близко, так чтобы чувствовать жар, исходящий от его тела, и зажмуриваюсь от удовольствия. Длинный ворс щекочет щеки, пряжка ремня того и гляди — заденет.

И так хорошо в его запахе и жаре, так тепло. А я и ведь не замечала, насколько замерзла. Как долго мне было холодно…

Агрэ — истукан, конечно. Не обнимет, не прижмет к сердцу.

Вот только и без крепких объятий я слышу, как колотится это самое сердце. И точно знаю, что пальцы у него дрожат — потому и сжаты в кулаки.

Еще один ма-аленький шажок делаю. Чтобы совсем уж в его тепле оказаться, обвить под полами шубы инквизиторскую талию, уткнуться лбом в грудь и проговорить тихонько:

— Я — ведьма…

— Ты — дура! — вырвалось у него быстрое.

После этого мы какое-то время стояли молча. Осмысляя. Я — стоит ли обидеться. Он — не испортил ли все.

Но ведьмы выше мелких обид! Потому продолжила: