( Не) пара для вампирессы (СИ)

С того дня, как её не стало, я не искал ни счастья, ни любви. Похоронил эти чувства вместе с невестой, испытав такую боль, что переломала меня и искалечила. И если такова цена за любовь, то увольте. Как бы малодушно ни прозвучало.

— Я устал, Ник, а мне ещё работать, — нарушая ненавистную тишину, признался я.

Незапланированный выходной и правда малость выбил из колеи, а в моём деле главное не позволять работе накапливаться, иначе потом не разгребёшься и задолжаешь всем на свете.

— Поговорим завтра?

Белокурая наяда кивнула и вернулась на диван. Мы обменялись ноутбуками, и я углубился в ретушь, а подруга — в чтение. Она пока не научилась прожигать время в Сети и каждую свободную минуту училась, врастая корнями в малознакомый мир и позволяя ему прорасти через себя.

Ночью ко мне явилась Лара.

А может, я явился к ней, поскольку во сне мы гуляли, сплетя пальцы. Гуляли, правда, прямо по Мене, пенившейся и обращавшейся в сизый пар, так что мы ступали скорее по мягкой пелене облаков, нежели по водной глади.

Лара предстала передо мной точь-в-точь такой, какой я её полюбил — худенькой и миниатюрной, с любопытными, жадными до жизни глазами и наивным восторгом ко всему, замершем на круглом личике.

— Давно ты не впускал меня в свои сны, Марк, — с лёгким укором говорила она, бросая на меня взгляд с хитрецой.

Солнце затаилось в тумане, но в светло-карих глазах плясали золотые искорки, и я не мог оторваться от них. Как же я скучал!

— Это было слишком больно, — признался, борясь с собой.

Уйти страшно, но страшнее остаться, чтобы каждый день жить с этим. Говорят, время лечит. Не знаю, сколько в моём случае должно пройти времени, чтобы стало легче. Эти шрамы не вытравить, но должны же они когда-то затянуться?..

— Пришло время отпустить, родной, — в мягкой улыбке сквозила боль.

И пусть она верила собственным словам, давались они Ларе с трудом.

Ветер ударил в лицо, взметнул короткие медные локоны. Каким наслаждением было зарыться в них носом, вдохнуть лёгкий запах мандарина и — почти неразличимый — карамели. Простые, но незаменимые мелочи, которые я не ценил и не замечал, пока не лишился их.

— Ты ведь знаешь, как я тебя люблю. Сильнее жизни, сильнее себя! А когда любишь кого-то сильнее самого себя, желаешь ему счастья. Даже если тебя в нём не будет.

— Ты была моим счастьем, — прошептал, чувствуя, как садится и пропадает голос.

Ладошка возлюбленной становилась тоньше и холоднее, желанное наваждение растворялось, но всё ещё смотрело на меня с печалью и сожалением, как смотрит человек на желанную вещь, зная, что она никогда не будет принадлежать ему.

— Была, но судьба рассудила иначе, — Лара попыталась улыбнуться снова, но на губах застыла печаль, горькое разочарование и ирония в ответ на злую насмешку жизни и смерти, разлучивших нас.

— И другого нам не остаётся, — дрогнувшим голосом продолжала она. — Отпусти меня, Марк. Отпусти, чтобы я обрела покой, а ты — новое счастье. Счастье, которого я для тебя желаю. Открой глаза. Живи! Позволь себе чувствовать, любить. Прекрати отравлять себя ядом сожалений. Я прошу.

Желанные губы невесты коснулись уголка рта и растаяли, осели капельками росы на коже. Я сжимал полупрозрачные руки, но понимал, что не смогу удержать.

Лара растворялась вместе с утренним туманом, с плотным мраком ночи, сменявшимся рассеянной дымкой у горизонта. Я старался запомнить её такой — спокойной, радостной и свободной — запомнить каждую чёрточку родного лица, полного невыразимой нежности.

Избранница исчезла, вместе с ней рассеялась и мгла под ногами, и я рухнул в холодные воды Мены, захватившие меня, перевернувшие и понёсшие во тьму. Раскрыв рот в беззвучном крике, я нахлебался воды, пронзившей тело тысячами крошечных острых игл, и вскоре… Рывком сел в постели, хватая губами воздух, словно и правда чуть не захлебнулся, мокрый от ледяного липкого пота. Откинув одеяло, вскочил на ноги и бросился к столу.

Не помня себя, дрожащими пальцами нащупал бумажник и извлёк из дополнительных кармашков всё, что не подходило под формат купюр и карт, после чего методично порвал воспоминания на кусочки. Не тронул разве что злополучную фотографию, но сгрёб её вместе с обрывками прежней жизни и распахнул окно.

Я испытал непередаваемое удовольствие, вышвырнув клочки бумаги на ветер, подхвативший их с жадностью ополоумевшего старьёвщика, закруживший свои новые сокровища и в их числе миловидное личико юной рыжеволосой девушки.

Той, кого с этой минуты я отпускал из сердца и памяти навсегда.

Глава 13

За долгую, многолетнюю работу это был первый раз, чтобы Лео чувствовал себя таким униженным. Ему доводилось бывать во многих передрягах, сталкиваться с затруднительными ситуациями, проблемными жертвами и клиентами, но чтобы жизнь так посмеялась над ним!

Хант судорожно вспоминал, чем прогневал переменчивую красавицу, чтобы какой-то смертный и глупая вампиресса сумели обвести его вокруг пальца.