Не плачь

Я снимал, как заведенный. Пока бежали, взял ноги крупным планом – должно получиться довольно эффектно, особенно если найти подходящую музыку. Кровь! Вот это круто! Как же получше снять?

Пока я примеривался и раздумывал, девушка снова вывернулась из рук Шурка – а он не особо и держал, офонарел после Маринкиного выпада – и свистнула в сторону больших аллей. Маринка кинулась было следом, но девушка уже выбегала на простор, к людям.

– Уходим! – придушенным голосом рявкнул Вэл.

И все наши рванули к выходу из парка.

А чего уходить-то? Это же постановка, не боевые действия. Поэтому я не торопясь пошел за штативом, параллельно снимая, как Маринка и Вэл убегают по тропинке вдаль. Выключил камеры, начал складывать штатив. Тут на меня буквально набросился Шурок.

– Ты нормальный? Сказали: уходим!

– Ты чего, Шурок? – только и успел я спросить, как он потащил меня к выходу, волоча в другой руке штатив.

– Тихо! Не разбей!

– Ты совсем, что ли, с катушек съехал? Нам нужно отсюда как можно скорее смотаться!

Вот заигрались ребята! Или они планировали, что я сейчас тоже буду снимать? Ну уж извиняйте, это технически невозможно!

По дороге к нам присоединился Вэл.

– Мара на троллейбусе уехала.

Они с Шурком хохотнули.

– Что – обычным путем? – спросил Шурок.

– Ну а как? Ты ж ее знаешь: она как заведется – не остановить.

– Мара любит всякие зацеперские штучки, – пояснил Шурок для тупых, то есть для меня. – А я чего-то всё это не очень. Не люблю рисковать просто так. Только когда очень надо, для дела. А так, по приколу или для селфи – не, не для меня это.

– А мне нравится, что она такая… – высказался Вэл. – Не скучная. И вообще – мощная.

– Мозгов этим зацеперам не хватает, – вполголоса проворчал Шурок, но Вэл, похоже, не слышал.

Ближе к моему двору мы с бега перешли на быстрый шаг.

– А чего это мы, пацаны, замедлились? – спросил Вэл, и тут у меня за спиной раздались выстрелы – бах! бах!

Мы снова рванули. Я ничего не понял поначалу, думал, это реальная стрельба. А это Вэл с Шурком взорвали по петарде. И еще по одной. Было здорово! Хотелось бежать еще быстрее. В общем, я уже влетел в свой подъезд и захлопнул за собой дверь, а вслед мне грянул очередной залп, прощальный.

На кухне одиноко сидел монпэр. Совсем про него забыл – а он здесь один… Ему, наверное, тоскливо.

– Ты где всё время ходишь? – бодро крикнул он мне. – Не ты там стрелял? А я ананас купил!

Что-то он подозрительно веселый. Я-то думал, ему без меня плохо!

– Давай ананас резать? – предложил отец.

– Слушай, – говорю, – я что-то спать очень хочу. Прямо не могу.

– А! Ложись тогда. А я его без тебя резать не буду. Пусть постоит. Он красивый.

Ага! Если отец начал восхищаться ананасом, у ананаса есть все шансы остаться неразрезанным. А что? Даст ему имя, как кактусу Василию Андреевичу, и всё – будет ананас жить на кухне, украшать подоконник.

А я от всего этого – съемки, погони, вида капающей крови, побега из парка – честно говоря, вообще спать не мог. Сел пересматривать отснятое.

Здорово получилось, очень жизненно. Все такие естественные. Не жестяк, как хотел Вэл, но вполне себе экшн. Особенно погоня. Из этого может выйти наикрутейший ролик.

Я отсмотрел общий план и взялся за то, что было снято с рук. Тут, конечно, полная труба – изображение скачет, камера бесится, кадр не держится. Вот Шурок хватает девушку за рюкзак. Вид у нее испуганный. Маринка с лету бьет кулаком прямо в центр беличьего лица. И еще я заметил, что Шурок, который крепко держал девушку за локти, немного отвернул ее от удара, так что кулак не очень болезненно мазанул по носу. Хотя кровь всё равно полилась. У Маринки вид был бешеный. Она ненормальная, что ли, – если бы не Шурок, дело могло бы закончиться больницей. Конечно, у каскадеров бывают травмы, но тут все-таки девушка. Надо же думать!

И еще я заметил, что после этого удара Шурок отпустил девушку и слегка подтолкнул в сторону большой аллеи. Это по сценарию? Или я опять чего-то не понимаю?

14 Блины со сгущенкой

На самом деле я хотел проснуться пораньше и зарезать этот несчастный ананас, пока он не прижился у нас в доме. И небрежно накрошить его в кашу. Но рука не поднялась. Он так прочно угнездился у нас на столе, да еще эта его взъерошенная дурацкая прическа – нет, монпэр прав, пусть побудет. Съесть его мы всегда успеем. Напеку-ка я лучше блинов. У нас есть такая здоровенная сковородка, если ее раскалить как следует, получаются наикрутейшие блины размером с простыню. Съешь таких два – можно весь день о еде не думать. Можно вообще ни о чем не думать – ходишь, перевариваешь…

Поэтому я чуток замедлился, потерял привычную скорость реакции. И началось то, что началось.

Отец проспал. Запах блинов его разбудил, и он выполз на кухню только затем, чтобы мне сказать:

– Что-то я себя неважно чувствую. Давай ты сам доберешься. На троллейбусе.

На троллейбусе так на троллейбусе.

Вошел в лифт и тут слышу:

– Подождите, пожалуйста!

Соседка Елена Геннадьевна.

Я автоматически нажал на «стоп». И совсем не подумал, что Елена Геннадьевна может быть не одна.