Не плачь, моя леди

– Позволь мне кое-что объяснить. Тедди – имя двухлетнего мальчика. Я опишу его тебе. Волосы у него были совсем светлые, льняные, как говорила бабушка. Крепкий малыш, в девять месяцев уже начал ходить, а в полтора года – разговаривал. Это был мой сын. Его мать, нежная и милая молодая женщина, она, к сожалению, никак не могла привыкнуть к мысли, что замужем за очень богатым человеком. Отказывалась нанимать экономку, сама ездила за покупками. Отказалась она и от шофера. И слышать не хотела, чтобы сесть за руль дорогой машины. Кэти жила в страхе, как бы родные из Айовы не подумали, что она стала задаваться. Однажды дождливым вечером Кэти возвращалась из магазина, и – мы так решили – чертова банка томатного супа выкатилась из сумки прямо ей под ноги: она не сумела нажать на тормоз перед знаком «Стоп», и грузовик смял жестянку, которую она именовала машиной. Погибла и она, и мой маленький сын, Тедди. Случилось это восемь лет назад. Теперь до тебя дошло, что, когда ты называешь меня «Тедди», передо мной встает светловолосый малыш, который рано начал ходить и говорить, и которому сейчас было бы десять лет? – Глаза Теда блестели. – Ну а теперь давай планируй мою защиту. Тебе за это платят! А я отправляюсь в спортзал. Крейг, а ты? Со мной или останешься?

– Разомнусь тоже.

Выйдя из бунгало, они направились в мужской зал.

– Где ты откопал его? – воскликнул Тед. – Господи!

– Остынь. Он лучший адвокат по уголовным делам в Нью-Йорке.

– Очень сомневаюсь. Объясню почему. К делу он приступил уже со сложившимся замыслом, а сейчас старается подогнать меня под схему. А это – фальшивка.

Из соседнего бунгало появился теннисист с подружкой. Они тепло поздоровались с Тедом.

– Скучали без тебя в Форест-Хиллс, – бросил теннисист Теду.

– На будущий год непременно приеду.

– Мы все за тебя переживаем, – вступила его подружка-модель, сверкнув профессиональной улыбкой.

Тед тоже улыбнулся в ответ.

– Вас бы присяжными… – Он дружески махнул им рукой и прошел мимо. Улыбка растаяла. – Интересно, в тюрьме есть теннис?

– Тебя это не должно касаться. – Крейг остановился. – Взгляни, это не Элизабет там?

Они стояли почти у самого особняка, наблюдая, как стройная девушка, сбежав по ступенькам веранды, направилась к воротам. Несомненно, Элизабет: медвяные волосы, уложенные на затылке узлом, вздернутый подбородок, грациозные движения. Она вытерла глаза, а потом, вытащив из кармана солнечные очки, надела их.

– Я считал, она утром уезжает. – Голос Теда звучал безразлично. – Очевидно, случилось что-то непредвиденное.

– Хочешь выяснить что?

– Мое присутствие только еще больше расстроит ее. Может, подойдешь ты? Тебя-то она не считает убийцей Лейлы.

– Тед, ради бога, хватит! Ради тебя я руку в огонь суну, и ты прекрасно это знаешь, но служить боксерской грушей… это не прибавляет мне пыла. И мне невдомек, чем это помогает тебе.

– Прости, – пожал плечами Тед. – Ты абсолютно прав. А теперь ступай, посмотри, нельзя ли чем помочь Элизабет. Встретимся у меня через час.

Нагнал ее Крейг у самых ворот. В двух словах Элизабет объяснила, что произошло. Его сочувствие утешало.

– То есть Сэмми пропала несколько часов назад, а в полицию до сих пор не позвонили?

– Позвоним, как только обыщем территорию. Я подумала, может, все-таки… – Не в силах закончить фразу, Элизабет сглотнула. – Помнишь, с ней случился припадок… Она потеряла ориентацию и потом очень смущалась.

– Не волнуйся так. – Крейг обнял ее за плечи. – Давай пройдемся.

Они двинулись по тропинке, ведущей к Одинокому Кипарису. Солнце растопило остатки утреннего тумана, день стоял ясный, теплый. Над головами летали кулики и, покружив, возвращались на свои насесты на каменистом берегу. Пенными гейзерами взрывались, ударяясь о скалы, волны и откатывали обратно в море. Одинокий Кипарис, всегда приманка для туристов, уже находился под обстрелом фотолюбителей.

– Мы ищем пожилую леди, – обратилась к ним Элизабет. – Она, возможно, больна… Невысокую…

Крейг, перехватив инициативу, дал точное описание Доры.

– А во что она была одета, Элизабет?

– Бежевый кардиган, бежевая хлопковая блузка и темная юбка.

– В точности как моя мама, – заметил турист в красной спортивной рубашке, с закинутой на плечо камерой.

– Она похожа на всех мам, – отозвалась Элизабет.

Они звонили в двери одиноких домиков, укрытых кустарником. Горничные – кто сочувственно, а кто раздраженно – обещали «смотреть во все глаза».

Потом Крейг с Элизабет направились к Пеббл-Бич.

– Иногда в выходные Сэмми ходит сюда завтракать, – объяснила Элизабет.

Надежда еще тлела. Они зашли в столовую; Элизабет молилась, чтобы глаза ее отыскали маленькую сухонькую фигурку Сэмми, удивленную всей суматохой. Но тут сидели отдыхающие, в дорогих спортивных рубашках, бесцельно убивающие время, – пожилых леди не видно.

Элизабет собралась уходить, но Крейг придержал ее.

– Спорю, ты еще не завтракала. – Он махнул официанту.

За кофе они взглянули друг на друга.

– Если она так и не найдется к нашему приходу, надо настоять, чтобы сообщили в полицию, – заметил Крейг.