(Не) по любви

Он сгрёб в охапку фату и швырнул на кровать. Затем, уцепившись за ворот, рванул его в стороны. Крючки поддались, громко треснули нити, и платье распалось на части, обнажая дрожащую спину. Она дышала порывисто, и, кажется… плакала? Но теперь ему было плевать! Лишь коснувшись её шелковистой кожи, Энтони уже не мог остановиться. Он стащил с неё платье и замер, отступая назад. В теплом свете изгиб её хрупкой спины будоражил сильнее любой обнажёнки. Из прически рассыпались пряди волос. Ему захотелось освободить их, любуясь, как каштановый водопад покроет плечи и грудь…

Но вместо этого он подошел и грубо толкнул на кровать. Кэтрин вскрикнула и перекатилась на спину. Она попыталась подняться, но Тони поймал её ногу.

— Мы оба знаем, что я это сделаю! — процедил он сквозь зубы, — Будешь послушной девочкой, и будет не больно. Почти.

Кэтрин сверкнула глазами, и осталась лежать в неестественной позе, подставляя его ненасытному взору прикрытые тонким кружевом прелести. Он изучал их, ощупывал взглядом, одновременно снимая костюм. Пиджак был отброшен в сторону. Вскоре к нему присоединилась рубашка, а после — и брюки с трусами.

Он ухмыльнулся, поймав её взгляд! И, пресекая попытку к бегству, накрыл своим телом… Все, что было после, слилось для него в один бесконечный экстаз! Пребывая на грани оргазма, Тони думал, как бы сберечь свой запал и не кончить ей прямо на трусики. Но снять их терпения не хватило! Он сдвинул пальцами край кружевного белья и утонул ими в нежной податливой плоти. Её губки слегка увлажнились и легко пропустили его в глубину. Где, сжимаясь, пульсируя, ожидала заветная щель.

Он с упоением вспомнил, каким невыносимо хрупким казалось под ним её стройное тело. И как отчаянно она противилось близости! Извивалась и плакала, пытаясь «обжаловать приговор». Но, ощутив его пальцы внутри, замерла. Он шептал ей слова, призывая расслабиться. Может нежно, а может быть грубо. Все смешалось, слилось! А потом…

Тони двинул ногой спинку кресла, упрекая себя. Было стыдно. Он, конечно, и раньше чудил! Но тогда результат был не важен.

— Ой! Мистер Энтони! — прокричала Мартина.

Женщина замерла на пороге. На пухлом лице отразился то ли восторг, то ли испуг. Тони пришёл в себя молниеносно, поняв, куда устремлен её взгляд. Он метнулся к кровати и схватил первое, что попалось под руку.

— Мистер Энтони, — повторила она, чуть краснея, — Вам меня совсем не жаль? У меня же слабое сердце!

— Прости, Мартина! Я забыл, что сегодня твой день, — ответил ей Тони, пряча утреннюю эрекцию в ворохе белой фаты.

Женщина лукаво сощурилась. И уже собиралась уйти. Но Тони окликнул её:

— А где…, — начал он и осекся.

Мартина вмиг оживилась, поняв о ком речь:

— Миссис Кэтрин? Так гуляет в саду, — она кивнула в сторону окна и всплеснула руками, — Я так рада за вас, мистер Энтони! Вы — прекрасная пара!

В ответ он нахмурился:

— Ты серьезно?

— Да, конечно! — удивилась Мартина, — Миссис Кэтрин чудесная девушка!

— А… я? — с легкой обидой напомнил ей Энтони. — Разве я — не чудесный?

Мартина шутливо смутилась.

— Вы просто чудо! Образец мужской красоты! — она еще раз, как будто бы невзначай, быстрым взглядом оценила его с головы до ног.

— Я ж не только про внешность, — Тони пошарил глазами, пытаясь отыскать свою одежду.

— А что еще? — озадаченно продолжала служанка. — Вы — самый благородный мужчина из всех, что я знаю!

Энтони снисходительно улыбнулся, но спорить не стал.

— Остальные с тобой не согласны, — заметил он с легкой досадой.

— А кто — остальные? — осведомилась Мартина. Она наклонилась и подняла с пола брюки с трусами. Расправила их, изучая. — Я больше ни у кого не спрашивала! Мне хватает и того, что я знаю вас лично.

Энтони вдруг захотелось обнять её. Эта женщина была, пожалуй, одной из немногих, кого он действительно уважал. Она восхищалась им искренне, а после могла отругать за лишнюю сотню, наброшенную поверх ежемесячного оклада. Оставляла записки на кухонном столе, поясняя, в каком из ящиков что лежит. Она работала в паре с подругой, но та умудрялась почти никогда не попадаться ему на глаза.

Мартина ушла, разложив на кровати одежду. И Энтони, натянув трусы, подошел к окну. За пределами дома была своя небольшая территория, укрытая от посторонних глаз высоким забором. В уютной тени, под навесом из пальмовых листьев, на плетеном бамбуковом стуле, сидела Кэтрин. На ней был махровый халат. Совсем некрасивый!

«Вероятно, приданное?», — подумал Энтони, решив, что сожжёт весь её гардероб и заставит ходить только в том, что выберет сам.

Она сидела, скрестив свои длинные ноги. В одной руке у нее был стакан с апельсиновым соком, а в другой — телефон. Кэтрин так увлеченно болтала ступней, что резиновый тапочек соскользнул, и упал на газон. Она наклонилась, чтобы поднять его, и вдруг опознала фигуру в проёме окна.

Разоблачив себя, он остался стоять. Кэтрин заёрзала и отвернулась спиной. В голове промелькнула картина: разведенные в стороны локти, лопатки, перечеркнутые лямками кружевного бюстгальтера. В раздражении Тони задернул штору: «Он ведь так и не снял его! Этот чёртов кусочек материи».