Не по совести

– Тогда «отключайся», – промолвил Харлампий Иванович, – до связи.

Все остальное время, отведенное до «дерзкого перехода», оперативник сидел как на раскаленных угольях, всеми доступными способами стараясь торопить вдруг остановившееся тягостные минуты; но вот наконец стрелки часов приблизились к половине десятого, и молодой человек неспешной походкой вышел из населенного пункта. Готовясь к решительному проникновению, он заранее вычислил, что единственная лесопосадка, какая здесь и была, находится на удалении чуть более километра – именно к ней и направил свой уверенный ход ивановский полицейский. Оказавшись уже в лесной полосе, имевшей в длину не более семисот метров, а в ширину едва ли больше чем тридцать, он без всякого труда нашел в земле простецкое углубление, замаскированное под небольшую землянку. Осенив себя крестным знаменьем и вымолвив: «С Богом!» – он смело шагнул в страшащую, подземную темень.

Внутри оказалось очень темно, и без подсветки двигаться было бы невозможно. «Хорошо еще, что я сообразил захватить с собой миниатюрный фонарик, а то сейчас мне пришлось бы несладко», подумал он, включая освещающее устройство. Далее, он подивился простоте всей этой конструкции, где через каждый метр крепились подпорки, изготовленные в виде деревянных прямоугольных проемов, имевших размеры два метра длинной и один шириной; в верхней своей части они подпирали собой деревянные шестиметровые доски, уложенные друг за другом по всему периметру коридора, исключая таким образом обрушение. Двигаться было легко и свободно, и очень быстро ивановский полицейский оказался на стороне сопредельного государства.

Прямо посередине широкого поля, на невысоком пригорке, стояла небольшая металлическая конструкция, напоминавшая распределительный узел проводной телефонной связи; когда-то ранее она исполняла именно эту функцию, но с развалом СССР надобность в таком ее применении постепенно отпала, получив вместе с тем еще гораздо более «полезное назначение». Выйдя из нее наружу, Холод был несколько удивлен, если не ошарашен, прочитав на двери отчетливую, чуткую надпись, красными буквами гласящую: «Посторонним вход воспрещен!» «Очевидно, с этим указанием никто не считается, либо, хм, здесь просто нет посторонних?» – подумал Андрей, ухмыляясь про себя чувству украинского юмора.

Возле строения, имевшего два метра в ширину, два с половиной в длину и столько же в сведенную конусом высоту, уже находился его двоюродный дядя, неожиданно оказавшийся в сопровождении двух сотрудников украинского «пропускного надзора»; на них останавливаться особо не стоит: исполнительные, ответственные военные пограничники, они всего лишь ждали свою плату за вход, которую, между прочим, и незамедлительно получили в своем самом полном объеме; удовлетворив свои алчные потребности, по местным меркам сравнительно небольшие, они остались караулить этот пост дальше и поджидать очередных перебежчиков; вновь же обретшим друг друга родственникам была предоставлена возможность беспрепятственно удалиться. К своему общему удивлению, они оба в первую очередь радостно обнялись и только потом отправились по направлению деревни Гоптовка, где у Бараба́ша осталась старенькая машина. За время пути понемногу изучая спутника, Холод смог для себя отметить, что они с ним совершено несхожи, в чем выделил следующие основные черты: обладая маленьким ростом, Харлампий Иванович мало гармонировал с шагающим рядом рослым племянником; однако (и даже несмотря на сорокасемилетний возраст), он отличался необычайно кипучей энергией, живостью походки и размашистыми движениями; говоря проще он переносил свое небольшое тело с такой завидной легкостью, что более рослый оперативник едва поспевал двигаться рядом, – создавалось впечатление, что рядом находится не в меру подвижный юноша, а совсем не великовозрастный, умудренный жизнью, мужчина, который, непринужденно шагая по полю, весело шутил, всеми силами стараясь поднять племяннику настроение; все это время его широкое лицо, в основном круглое и вытянутое только чуть книзу, «светилось» искренним счастьем, не выдавая собой никакого, пусть даже и умело скрытого, лицемерия; серо-голубые глаза выглядели непредвзято честными и излучали простоту, не лишенную, однако, и въедливого ума, и толкового разума; нос представлялся небольшим, словно вмятым в физиономию, на конце имевшим вид традиционной желтой черешни; влажные губы, неширокие и пухлые, скрывались под густыми усами, отличавшимися светло-русым оттенком и растущими далеко в разные стороны; округлая голова не обозначалась никакими изъянами и имела самую короткую стрижку и маленькие, плотно прижатые уши; одежда родственника состояла из широкой национальной рубахи, по своей середине украшенной красноватым орнаментов, черных украинских шаровар и небольших яловых черных полусапожек.

В ходе следования россиянин, чтобы поддержать разговор, стал интересоваться, как, вообще, стало возможным, что ему так легко посчастливилось попасть за границу.