Не по совести

Между тем, набирая все большую скорость, техника разгонялась, двигаясь по дороге, своим прямым окончанием упиравшейся прямо в это прочное ограждение (перед ним она раздваивалась и под углом в девяносто градусов уходила как вправо, так и в точности влево); водитель же гнал, словно бы и не разбирая дороги, и хорошо еще, что в этой части города движение транспорта было неинтенсивное; говоря проще, пути в этой стороне Киева были представлены «межуличными» односторонними грунтовками, служащими проездом между домами частного сектора; словом, пользуясь не загруженностью дороги, Барабаш, не снижая скорости, а только ее увеличивая, правил свой трактор на стремительно приближавшуюся к ним стальную преграду.

– Дядя, ты чего?! Поворачивай: мы сейчас врежемся! – крикнул Андрей, когда до препятствия оставалось не более пяти метров.

Мужчина весело рассмеялся и, повернув к сидевшему рядом племяннику раскрасневшееся от возбужденных эмоций лицо, не глядя более уже на дорогу, громко ответил только два слова, где последнее прокричал гораздо отчетливей, но разделил его по отдельным слогам:

– Я Фан-то-мас!!! – неожиданно представился он прозвищем, которое, как позднее Холоду удалось выяснить, он заслужил в криминальном мире украинского «преступного братства».

В этот же самый момент раздался неприятный скрежет металла, легко ломающегося под тяжестью мощной строительной техники; экскаватор словно и не почувствовал никакого забора и, двигаясь дальше, уверенно приближался к кирпичному зданию.

– Мы что, и в здание въедем точно таким же образом?! – не без определенного удивления воскликнул Андрей. – Там стена, имеющая толщину, как минимум, в два кирпича – можем и не пробить!

– Знаю! – отозвался опытный в таких делах родственник, предусмотрительно начинавший уже осуществлять торможение.

Вся территория центра развлечений и досуга была не более двадцати метров, и опытный тракторист успел остановиться – как будто так и задумал? – в сорока сантиметрах от задней кирпичной стенки; она была сплошной практически по всей своей площади и только по обоим краям – как справа, так точно и слева – иела по одному пластиковому окошку, укрепленному с наружной части железной решеткой. Они приблизились к тому, что находилось от них с правого края.

– Иди веревку привязывай! – прикрикнул на племянника дядя, протягивая ему многослойный канат, отличавшийся незамысловатым плетением.

Отданное ему указание Холод выполнил в исключительной точности и, когда все было готово, а концы завязаны за решетку и экскаватор, сделал отмашку, что можно двигать. С небывалой легкостью металлическое заграждение вырвалось сей же час из проема, только легким хлопковым ударом возвестив на всю близлежащую округу, что же именно здесь сейчас происходит; в свою очередь внутри здания грохотала музыка, и, естественно, никто там ничего не услышал. Не заглушая техники, Барабаш спрыгнул наружу, держа наготове небольшую шестигранную монтировку; металлическим, слегка приплюснутым концом своего незамысловатого инструмента, бывалый, он подцепил за нижнюю часть пластикового окошка, а затем легким движением своих сильных конечностей приоткрыл оконную створку, в своей конструкции оказавшуюся совсем даже непрочной.

– Полезай внутрь и жди девку в ее бутафорской гримерке, – дал рекомендацию дерзкий преступник, отлично осведомленный обо всех передвижениях выбранной цели, – это ее будуар, и после концерта она в нем непременно появится. Охранники, поскольку уверенны в прочности наружной защиты, в это помещение не заходят и остаются ждать певичку снаружи. Следовательно, спрятавшись среди ее многочисленных сценических реквизитов, когда она станет менять свои платья, ты тихонечко ее оглушишь и, бессознательную, подашь мне наружу, а сам выпрыгнешь следом – вроде все просто? – да… и не забудь запереть ее дверь изнутри, чтобы вашей задушевной беседе вдруг случайно не помешали.

Получив простые с виду инструкции, Холод энергично пробрался в окошко и чуть его за собой притворил, чтобы исключить движение по внутренним помещениям свежего воздуха, а заодно и создать иллюзию полной беспечности. Каморка действительно была небольшая, имевшая в длину не более четырех метров, в ширину же не более двух; сразу возле окна стоял гримерный стол, оборудованный внушительным зеркалом и заставленный всевозможными кремами, косметической, и в том числе макияжной, продукцией; тут же, прямо возле стола, находилась входная дверь, а следом располагалась широкая вешалка, захламленная многочисленными нарядами, и, разумеется, многочисленной бижутерией – и вот именно среди них и спрятался российский оперативник, организовав простенькую засаду и томительно теперь дожидаясь, как он считал, беззаботную и наивную жертву.