Не по совести

– Как такое можно сфальсифицировать?! – на этот раз возмутилась уже шестнадцатилетняя девушка. – Папа, ты сейчас-то хоть нам не ври! Здесь настолько все очевидно, что твои глупые объяснения… поверь, они нисколько не делают тебе чести.

– Действительно! – согласилась Азмира, полностью уверовав, что ее следующая фраза является истиной. – Ты уже один раз бросал свою не рожденную еще дочку, а теперь что, снова хочешь повторить тот мерзкий поступок? Что ты за человек-то такой, что постоянно ведешь себя самым последним образом, подлым и гнусным? Сколько же интересно у тебя еще детей, которые растут без отца? Нет, «дорогой», – сейчас она обращалась к нему с непревзойденной язвительностью, – по нашему общему мнению, в этом случае ты обязан набраться смелой решительности и не оставить новорожденное дитя без своего непосредственного участия и полного попечения.

– Не верьте ей! – находясь уже в полном отчаянии, подавленным тоном прикрикнул мужчина. – Эта женщина – аферистка, и она попросту решила меня опорочить! Я уверен, что здесь, как и всегда, не обошлось без Карины – все это проделки ее безжалостной мести.

– Со своими любовницами разбирайся в дальнейшем сам! – закричала Азмира, наполняя раскрасневшиеся глаза слезами и почти впадая в истерику (от очередного предательства любимого человека, вновь оказавшегося и коварным, и подлым, ее охватило просто жгучее омерзение), – На этом всё! С меня хватит – и я ухожу!

Здесь она развернулась, подхватила дочку за ее маленькую ручонку и, не разбирая дороги, бросилась прочь, убегая и от здания суда, и от ненадежного человека, в один миг ставшего ей поистине ненавистным. Дамира поступила почти что аналогично: презрительно фыркнув, она с достоинством отвернулась, а затем направилась от родителя в ту же самую сторону, где ее зловредная мать не упускала в этот момент великолепной возможности, чтобы зафиксировать всю эту душещипательную и нелицеприятную сцену в ее самых мельчайших подробностях и, безусловно, сохранить впоследствии отдельным файлом на своем самом современном смартфоне; через минуту они поравнялась, и Карина, полностью удовлетворенная в своем состоявшемся мщении, быстро вышла наружу и поймала девушку за ее пока еще детскую руку.

– Дочка, постой, – промолвила она уверенным голосом, – ты не можешь уйти: сейчас будет решаться очень важный вопрос – где ты будешь жить до своего восемнадцатилетнего возраста. Я понимаю, что тебе сложно будет сейчас в чем-то конкретном определиться – особенно после того, чему ты только что стала свидетельницей – но и отказаться присутствовать на суде – этого ты себе позволить тоже не можешь… судья, дедка, непременно захочет выслушать твое мнение.

– Мне наплевать! – воскликнула возмущенная Дамира и попыталась от матери отстраниться. – Я возвращаюсь домой, а что будет делать мой развратный папаша – мне уже по ровному счету без разницы.

– Вот и скажешь ему это сейчас прямо в глаза, – наигранно ласковым тоном промолвила обычно строгая женщина, так и продолжавшая крепко удержать любимую девочку за запястье, – хочешь не хочешь, но все равно тебе когда-нибудь потребуется так поступить, ведь даже если и не в этот раз, то тебя обязательно вызовут в следующий; по моему мнению, давай закончим все это неприятное дело разом и никогда больше к этому вопросу в дальнейшем уже возвращаться не будем.

– Но я не хочу! – еще раз попыталась вырваться перевозбужденная девушка, наполненная справедливым негодованием [(оно и неудивительно, ведь та неприятная сцена, какую ей только что довелось лицезреть, для ее детской психики, не испытавшей пока еще мужской близости, явилось потрясением просто огромным (это если не сказать, что в полной мере чудовищным)].

Однако взбудораженность ее состояния была отлично понятна и в том числе ее матери, женщине совсем даже неглупой, – и вот как раз именно на ее внезапно возникшей неприязни она и собиралась построить позицию своей судебной защиты; основываясь на столь коварном замысле, Карина и проявила определенную твердость, прочно удерживая возле себя любимую дочку.

– Нет, Дамира, – сказала великосветская дама, проявляя ласковый и одновременно непримиримый характер, – сейчас ты останешься здесь и дашь свои показания! А вот уже после суда мы с тобой еще раз обсудим всю сложившуюся возле нас, заметь, очень сложную ситуацию.