Не по совести

Диана, к которой относилось это дружелюбное изречение, в этот момент пряталась за свою «вредную мамку» (именно так она ее и считала), как и всегда, испугавшись вида неприятного человека, по ее детским меркам и страшного, и просто ужасного; любыми путями желая избавиться от нахождения в его обществе, она стала требовательно теребить родительницу за левую руку и обратилась к ней ангельским голосочком, и дрожащим, и одновременно просящим:

– Мама, можно я пойду поиграю с собакой?

Понимая, что та испытывает к звероподобному верзиле огромную, совсем недетскую, неприязнь, откровенную и прочно в ее головке прижившуюся, девушка ласково согласилась:

– Конечно, дочка, пойди погуляй.

Далее, как и принято в стрессовых ситуациях, все здесь собравшиеся активно стали помогать прибывшей гостье освободиться от захвативших ее душу негативных эмоций (на Руси такие мероприятия обычно принято проводить с помощью водки, и этот случай не явился для вновь образовавшихся собеседников каким-нибудь особенным исключением). Они уже выпили чуть больше полулитровой бутылки, когда Слон стал собираться на выход: как и обычно, он должен был сопровождать своего друга-босса в его ночных развлечениях. Девушки вызвались его проводить, а заодно и загнать домой чересчур разгулявшуюся на улице девочку; но тут… Азмира не успела еще осушить слезы от одного, случившегося с ней этим днем, прискорбного происшествия, как ее ждало потрясение новое, не передаваемое никакими словами и нисколько не меньшее – ни полюбившейся ей собаки, ни самой девочки на территории не было, а калитка в заборе оказалась открытой. В этот момент Холод словно ударило электрическим током: в один миг она забыла про все остальные свои неприятности и в ней же осталось одно только страшное беспокойство, неотвратимо возникшее за ее милую шестилетнюю девочку; и вновь ее охватила непобедимая паника: несчастная мать стала метаться вдоль улицы, где неестественным голосом, срывавшимся от душевной, безудержной боли, громко кричала:

– Диана, ты где?! Отзовись, дорогая дочка!

Она стремительно металась вдоль всей длинной улицы, не обращая внимания на косые взгляды неприветливых жителей, озадаченных ее неестественным поведением; ко всем, кто бы ей не попался, рыдающая девушка приставала с расспросами: не видели ли те ее шестилетнюю девочку? Естественно, в этой отчаянной попытке прояснить судьбу прелестной, но и своенравной Дианы ей неотступно помогала верная Анжелика. Михайлов, прекрасно понимая, что дело «пахнет» обращением в правоохранительные структуры, благоразумно поспешил удалиться. Оставшись без его мрачного присутствия, горемычные приятельницы в течение следующего часа оббегали все соседние улицы, надеясь, что девочка попросту взяла да где-нибудь спряталась и что от сильной обиды на мать там затаилась и сидит, озлобленная, теперь наблюдает, как та ее в панике мечется ищет. Но время шло, на улице все больше темнело, а пропавшая так и не была обнаружена. Стоит сказать, что в этом прескверном случае даже овчарка, вдоволь нагулявшись по огромному городу, уже вернулась обратно, а о малышке так и не было совсем никаких известий; самые страшные подозрения стали охватывать несчастную мать, и она, заливаясь слезами, уселась на крыльце у дома Гордеевой, где, словно враз обезумев, схватилась руками за голову и стала качаться телом в разные стороны, полностью отдавшись безутешному горю.

– Что я наделала?! Как же я перед тобой виновата, – причитала она в безудержном плаче, – и зачем я только с тобой подобным образом поступила?! Я же ведь знала, как ты боишься этого страшного дядьку, эх, и зачем я только тебя к нему сейчас привела? Где ты теперь, моя милая девочка?

Надо отдать ей должное, Анжелика, не подверженная охватившей подругу панике, не потеряла дара рационального размышления, и первое, что решила сделать, увидев Азмиру в таком чудовищном потрясении, – так это позвонила родителю пропавшей малютки, чей номер легко обнаружила в телефоне, находившимся в небольшой дамской сумочке, впопыхах оставленной гостьей на кухне. Несмотря на крайне подавленное состояние, Холод, едва только узнав о приключившемся с его любимой и милой дочкой несчастии, немедленно выехал к девушкам на решительную подмогу.

Когда Владислав приехал, мать так еще и не отошла от того нервнопаралитического шока, в каком прибывала на протяжении последнего часа; выражаясь яснее, его появление никак не повлияло на ее полную отрешенность, в связи с чем осторожный мужчина, вполне справедливо рассудивший, что в этот момент ее беспокоить не стоит, попытался прояснить у ее неотступной приятельницы, что же в итоге у них все-таки приключилось.

– Что у вас происходит? – спросил он у Гордеевой, хотя и нервничавшей, но выглядевшей гораздо спокойнее. – По телефону ты вроде бы сказала, что пропала Диана? Как это случилось?