Не подпускай меня к себе

— Я не могу тебе запрещать видеться с ним, — продолжает он. — Но я надеюсь, что ты поймёшь меня. Вы ещё дети, у вас всё впереди. Но если Егор сейчас лишится возможности заниматься боксом, это убьёт его. И даже ты не сможешь его спасти.

Я набираю в лёгкие воздух и медленно выдыхаю. Молчание давит, и я не знаю, стоит ли мне отвечать на слова мужчины или же лучше промолчать.

— Я знаю, — тихо говорю я.

Я вспоминаю, как Егора избивали, и пустота внутри меня увеличивается. Я с самого начала знала, чем это всё закончится, но просто не хотела это принимать. В тот момент, когда Малийский снова появился в моей жизни, я поняла, что это конец. Он не оставит меня в покое, пока не доберётся до Егора. Он не из тех, кто просто отступает. Он действует по принципу «не моё, значит, никто другой тоже не получит».

И Шторм тоже не отступится. Он будет защищать меня до последнего. Сергей Петрович прав — я постоянно втягиваю парня в неприятности, я причина того, почему он сейчас лежит в палате без сознания и почему у Матвея тяжёлая травма. Только я во всём этом виновата.

— Не говорите ему ничего, — прошу я, пристально вглядываясь в лицо Шторма.

— Хорошо.

— До свидания, Сергей Петрович, — я закрываю глаза, отступаю и разворачиваюсь, чтобы уйти.

— Прощай, Соня, — мужчина не смотрит на меня.

Я хромаю по коридору, потому что правый каблук сломан, оставляя позади Егора Штормова в адски-белоснежной палате. Так будет лучше. Пусть он сосредоточится на боксе, а я на учёбе, тогда Малийский больше не станет преследовать Шторма. Егор должен стать хорошим боксёром, когда-нибудь он скажет мне спасибо. А пока он должен забыть про меня…

24

Fallulah — Give Us A Little Love

Егор.

Когда тебя со всей силы ударяют бейсбольной битой по спине — это как минимум неприятно. Я, человек, привыкший к постоянным избиениям на ринге, который всю жизнь только и делал, что получал от противников удары по лицу, рукам и корпусу, искренне негодую, как вообще можно использовать грязные приёмчики и нападать со спины. В принципе, возмущаться мне было некогда.

Всё происходило слишком быстро, чтобы соображать над своими поступками. Прежде чем боль пронзила область лопатки, я увидел Матвея, падающего на землю, и в тайне порадовался, что удар прилетел мне не в затылок. Я уже валялся на земле и не мог подняться, поэтому машинально сгруппировал тело, чтобы избежать серьёзных травм. Сквозь блок я видел друга и думал о том, что нужно помочь ему. Когда тебе прилетает удар монтировкой в голову — это гораздо хуже, чем пара пинков в лицо и сломанный нос.

Я думал лишь о том, чтобы не отключиться, потому что если я потеряю сознание, то не смогу защитить ни Соню, ни Матвея. Мне нужно было выбрать момент, перехватить биту ударить парня по ногам, но чувак с монтировкой портил мне все планы.

Да и вообще, о чём я говорю? Какие планы? Всё происходило так быстро, что я действовал на автомате. Боль разрывала меня, адреналин зашкаливал, я сомневаюсь, что вообще мог трезво оценивать ситуацию. В какой-то момент я просто открылся, получил удар в голову и потерял сознание. Очнулся через пару дней в больнице, врачи сказали, что со мной всё в порядке и что скоро я смогу отправиться домой. Матвей был всё ещё без сознания.

— Ты Соню видел? — спрашиваю я отца, когда тот в очередной раз приходит навестить меня.

— Нет, — он пожимает плечом. — После выпускного не видел.

Я поджимаю губы, листая в телефоне ленту «вконтакте» и пытаясь не думать о многочисленных сообщениях, которые прислали мне друзья, чтобы подбодрить и пожелать скорейшего выздоровления. Я ни на одно из них не ответил.

— Она трубку не берёт, — бормочу я, лениво проводя пальцем по экрану. — На сообщения не отвечает. Куркина говорит, что та уехала к бабке в деревню.

Отец не отвечает, и я поднимаю на него взгляд, чтобы убедиться, слушает ли он вообще меня.

— Ну, — он шмыгает носом. — Наверное, уехала в деревню, — безразлично бросает папа.

Я фыркаю и поправляю съехавшую повязку на руке, которая чертовски мешает. Скорее бы уже выписаться и отправиться домой: больничная еда просто ужасна.

— Она не могла уехать после того, что случилось, и даже не прийти ко мне, — недовольно бурчу я. — Это на неё не похоже.

Проходит ещё одно сообщение, телефон вибрирует, и я замираю, поспешно возвращаясь к диалогам. Нет. Это не от Розиной. Вздыхаю и ставлю сотовый на блокировку.

— Может быть, родители отправили её в деревню как раз из-за этого, — предполагает папа. — Связь там не ловит, вот она и молчит.

Я прищуриваюсь, подозрительно всматриваясь в отца, затем недовольно морщусь и вздыхаю.

— Может быть, — бурчу я. — Как там Матвей?

Отец качает головой, несколько секунд молчит.

— Ещё не очнулся, — бросает тренер.

— Неделя прошла, — говорю я, потирая лицо ладонями и шумно вздыхая. Пытаюсь избавиться от картинки, как друга ударяют монтировкой по голове. И как я не заметил, что тот урод начал доставать её? — Ко мне копы приходили вчера, — смотрю на отца. — Сдал им этих ублюдков.