Не погаси огонь...

Как оправдаться? Паспорт он получил из рук Кулябки. Адрес в Черкассах дал ему Кулябко. О лабораториях бомб он сообщал Кулябке…

– О том, что ты провокатор, узнают всюду, где ты бываешь: в комитете присяжных поверенных, в клубе, в партийных ячейках, – продолжил Степа. – Объявление с твоей фотографией будет опубликовано в «Бунтаре». В ближайшее время будет приведен в исполнение приговор комитета. Вот что поручили мне довести до твоего сведения.

– К… какой приговор?

– Как всегда. Такой же, какой был вынесен Бегемоту.

– Вы не имеете права!

– Имеем. Имеем право и умирать и мстить за смерть товарищей. У тебя есть только одна возможность. Не оправдаться, а очиститься.

– Какая? – с надеждой воскликнул Дмитрий.

– Совершить террористический акт.

– Против кого?

– Лучше всего – против начальника киевской охранки Кулябки. Но выбирай сам. Во время царских торжеств у тебя будет богатый выбор.

– Хорошо! – согласился Дмитрий. Спохватился, что этим выдал себя. – Хоть я ни в чем не виноват, но я докажу!

– Даем тебе срок до пятого сентября, – миролюбиво сказал Степа. Подошел к книжному шкафу. – Интересный журнальчик! Дашь почитать?

Прихватив журнал и еще какую-то книгу, он ушел.

Дмитрий начал метаться по квартире. Душно! Будто набросили на шею петлю.

– Кто это был? – почувствовала недоброе мать.

– Старый знакомый. Оставь! Оставьте меня! Это мои заботы!

Убить?.. Чушь! Он, своей рукой, должен!.. Нет-нет!.. Надо скрыться, исчезнуть! Уехать на край света, за океан – ищи-свищи! Где взять денег? Отец – старый скупердяй, ни за что не даст. И одолжить негде: прежние долги не вернул. Он откроется отцу. Неужели отец отступится? Да и разоблачение сына как провокатора – крах и его карьеры присяжного поверенного. А пятьсот, тысяча рублей – это для него такая малость. В конторе Ллойда за двести пятьдесят можно купить билет в Северную Америку…

В Кременчуг, на дачу! Он выколотит у отца!.. В дороге он разминулся с родителями. Когда вернулся в Киев, отец и мать уже уехали на отдых за границу.

Он укрылся в квартире, приказал горничной никому не открывать, сам никуда не выходил. Ночами его мучили кошмары. Всплывало лицо Афанасия. Парень пожимал ему руку, благодарил за паспорт. Женя обнимала, душила в объятьях, шептала: «Я горжусь тобой, Дима!» Он просыпался мокрый. Сердце судорожно билось. За что такая мука? Ведь все в прошлом! Неужели он должен сегодня отвечать за давние Ьоступки?.. Посреди ночи проснулся, еще чувствуя на шее горячие руки Жени. Подумал: «Что она мне далась?» Вспомнил: у нее были острые колени, острые локти, острые, совсем маленькие груди. И тогда это его раздражало. И широкие скулы. Да, да, широкие скулы!.. Она сама виновата! Если бы она была не такой! Если бы она была красавицей, все случилось бы совсем по-другому… Чушь! Куда бы он делся от Кулябки? «Всю жизнь не расплатитесь, молодой человек…» Ненавистный Кулябко! Все из-за него! Все! Они в Париже решили: он может очиститься…

Дмитрий вскочил с кровати. Выдвинул ящик стола. У него было два пистолета: шестизарядный «бульдог» и браунинг. Оружие он брал с собой нередко, но ни разу не стрелял. «Бульдог» – в пятнах ржавчины, купленный за гроши в лавке старьевщика. А браунинг изящный, с удобно умещающейся в ладони костяной рукоятью. Три года назад Дмитрий получил его оттого же Кулябки в награду за одну из первых своих «ликвидаций». К пистолету был дан и мешочек с патронами. Маленькие, аккуратные, с никелированными головками-пульками, они были похожи на майских жуков-бронзовиков. Притворились, будто умерли. А выпустишь – полетят… Да, он очистится!..

Приняв решение, он разом успокоился. Будто не было этих последних, наполненных ужасом и отчаянием дней и ночей.

Вчера утром перед визитом к Кулябке он побрился, надушился, забежал к приятелю – одному из «бунтарей», попросил помощи в предстоящем побеге. Ничего не объяснил, да тот и не требовал объяснений. Настрочил письма. Родителям в Мюнхен и в газеты. «Отправишь, когда услышишь!» А что «услышишь» – не сказал. Дома сжег все лишние бумаги. «Майские жуки» послушно вползли в обойму, один ткнулся в ствол никелированной головкой, готовый вылететь…

И какое же невезение: за столом у Кулябки оказались жандармский полковник и еще один, в департаментском вицмундире… Хорошо еще, что быстро пришел в себя. Придумал историю с Николаем Яковлевичем и Ниной Александровной. Получилось вполне правдоподобно…

По совести говоря, он почувствовал облегчение, что не пришлось стрелять. Может быть, все как-то утрясется.

Он перебрал в гардеробе костюмы и галстуки. Созвонился с Баретой, певичкой из кафе-шантана «Чары любви».

Сейчас он вышел из дома, чтобы побыть с Баретой до ее выступления. И вдруг – незнакомец на бульваре. Западня! Но он не осмелится прямо здесь, днем! И в руке его ничего нет!..

Дмитрий побежал. Но ужас ледяными пальцами стискивал горло, душил.