Не покидай меня

Ему было плохо, очень плохо, и я как никогда понимала, что он еще ребенок. Как бы он ни хорохорился, как бы не доказывал окружающим, что он взрослый, он ребенок. Ребенок, нуждающийся в любви и ласке, в общении и понимании. А сейчас он даже слезы не мог вытереть самостоятельно… Мне и в этом мире уже пятьдесят, а ему пятнадцать и потому я просто погладила его по голове и вытерла слезы. Всхлипнув еще отчаяннее, парнишка, даже видимо не заметив, что его руки снова ему подчиняются, рванулся в мою сторону и буквально обвился вокруг меня, обхватив руками за талию и, уткнувшись лицом в мой живот, продолжил рыдать уже, не пытаясь сдерживаться. Двумя руками я гладила его по голове и плечам. Наконец он затих, но отстраняться от меня не торопился. Наверняка ему было стыдно перед нами за слезы и проявленную слабость. Но зато он заговорил. В темноте большой комнаты его голос звучал глухо и немного надтреснуто:

— Я прошу у вас прощения за свое поведение. Я вел себя недостойно. Мне кажется, раньше я не был таким. Был обычным баловнем. Мне казалось, что меня все любят. Но все изменилось в один миг. Однажды, лет в десять, я нашел в свой комнате дверь в потайной ход. О-о-о-о! Это была тайна. Это было интересно. Я долго исследовал эти ходы, начал даже составлять карту. Один раз чуть не потерялся и успел лишь чудом вернуться в комнату чуть раньше прихода воспитателя. А потом я научился находить другие потайные двери, открывать их. Нашел смотровые окошки и отверстия для подслушивания. Узнал, как на самом деле ко мне относятся все те люди, что меня окружают. Днем они подобострастно улыбаясь выполняли мои капризы и желания, а вечером называли меня избалованной куклой, которую не жалко выкинуть. Ведь раньше я любил учиться. Пусть у меня не все получалось, но я старался! Мне было интересно. Педагоги пели хвалебные песни моему уму и сообразительности днем, а вечером у камина жаловались друг другу на мою плохую память и неуклюжесть, называя недалеким глупцом, который не сможет стать королем по причине своей тупости. Больше всего меня потрясли слова моего воспитателя. Он всегда казался мне почти родным человеком. Всегда был рядом. Всегда жалел, и мне казалось, что он любит меня также, как я его.

Но в тот зимний вечер я услышал, как Тимаш жаловался своей любовнице на невыносимые условия труда. Ему видите ли надоело нянчится с сопливым наследником, я его раздражал своими шалостями и разговорами о собаках и лошадях. Оказалось, что именно он повлиял на решение моих родителей, когда я просил разрешить взять себе в покои котенка. Убедил их, что я безответственный, не умеющий ничего делать, неряха и у прислуги хватает забот и без блохастого животного. Мама с папой единственные, кто меня действительно любят, но мама согласилась с Тимашем. Она часто с ним соглашается и если бы могла, то наверное обложила бы меня подушками и не выпускала из спальни. А мне так нравилось учиться, драться и биться на мечах, ездить на лошадях, стрелять из лука. Но тут… Ушиб, рана, синяки — запрет. И как оказалось, это не просто мамины страхи, а еще и влияние Тимаша. Именно он постепенно внушал матери, что я слабый, ранимый, никчемный, неспособный постоять за себя, представляющий угрозу для окружающих.

А как? Как постоять, если меня этому не учат. В сад под охраной, в библиотеку под надзором, в столовую с охраной. На охоту нельзя — опасно! На прогулку в лес нельзя — опасно! Просто в город, на ярмарку — нельзя! Все, что я захочу: клоунов, акробатов, бардов, все притащат во дворец. Покажут издалека — все! А я живой! Мне интересно! И вот тогда я начал делать пакости тем, от кого слышал гадости в свой адрес.

— И чем старше ты становился. — тихим шепотом вступила в разговор я. — Тем обиднее становились твои розыгрыши?

— Да! Фрейлинам я портил вышивки и шитье, рассыпал и мусорил там, где только убрали горничные, закрывал в туалете лакеев, подсыпал в кушанья управляющего соль, а в легкое вино придворных дам снотворное, устраивал внеплановые «учения» для стражников, прекратил учиться. Хуже всех пришлось воспитателю, после того как с его подачи мне запретили заниматься стрельбой из лука, я сильно разозлился. Среди прислуги он считался бабником и ловеласом. У него всегда было много поклонниц. Красавчик и сердцеед, он всегда пользовался вниманием не только служанок, но высокородных дам, которые устраивали тайные свидания. Я испортил его репутацию и теперь ему приходится для поиска поклонниц выходить в город.

— А если точнее. Что ты сделал?