Не повторяется такое никогда!

Но после такого заявления Кирзоняна заходить в подобные магазинчики он не рискнул. Позже в справедливости информации Григория он убедился и сам. Тот же универмаг — это большой магазин и товаров в нём много самых разнообразных, поэтому там ещё нужно разыскать нужный тебе товар. А эти магазинчики в большинстве своём специализированные. Продают, например или обувь, или же одежду и т. п. И ты чётко должен знать, зачем ты в него зашёл — за обувью или за одеждой, и за какой именно. Поехав как-то, значительно позже, в Стендаль за покупкой себе нового костюма, он зашёл в пару таких магазинчиков. Когда он, зайдя в магазин, прикрывал входную дверь, то услышал звон закреплённого сверху колокольчика. На его трель сразу же откликнулась хозяйка магазина, которая подошла к Андрею и сказала:

— Guten Tag. Hineingehen, bitte. Das ihr belieben, zu kaufen? (Здравствуйте. Проходите, пожалуйста. Что вы хотите купить?).

И когда Андрей на ломаном немецком языке попытался ей объяснить, что он хочет сначала сам посмотреть костюмы, та разозлилась и, как он понял, начала его ругать по-немецки. Вот такие были порядки в немецких магазинах, и советским людям они были непривычны. Хотя в целом к советским людям отношение со стороны хозяев было очень неплохое, многие из них хорошо понимали русский язык, а некоторые и неплохо на нём говорили.

Нагулявшись, коллеги зашли в один из гасштеттов и пообедали с хорошим немецким пивом и даже парой дупельков. К тому времени Андрей уже изучил эту немецкую посуду для водки. Стандартная немецкая рюмочка (точнее стопочка) для крепких напитков обычно вмещает 2 центилитра. Это в переводе на миллилитры составляло 20 мл. Эти же стопочки вмещали 4 центилитра, вдвое больше водки (40 мл), что и означает "дупель", "дубль" — двойной. Однако и эта маленькая стопочка делилась тонкой тёмной кольцевой риской пополам. Немцы обычно пили половину рюмочки (20 мл), ну а русские (так немцы называли всех приезжих из СССР), естественно, полную и чаще всего не одну. Из еды же самая распространённая немецкая пища — это сосиски варёные или жареные, свиная ножка, а также гороховый суп с копчёными рёбрышками. Всё это, обычно, запивается большим количеством пива.

Сидя в гасштетте Андрей спросил своего коллегу:

— А где в Стендале находится наша КЭЧ?

— Понятия не имею, — улыбнулся тот.

— Как? Ты же сколько раз в неё ездил.

— Так и ты по-моему тоже уже ездил.

Андрею пришлось умолкнуть — Григорий был прав, один раз начальник теплохозяйства уже ездил в КЭЧ, правда, не сам, а с Лукичом. Но он ничего не запомнил.

— Я думал, что это я в первый раз ничего не запомнил, — оправдывался он.

— Вот и я не запомнил. Если бы я ездил автобусом — тогда другое дело. А на грузовой машине…, - махнул он рукой. — Она же через центр города не идёт. Как она к КЭЧи проезжает, я не знаю. Сама КЭЧ вроде бы находится где-то в стороне вокзала. Это и понятно — ближе к железнодорожной ветке. На вокзал отсюда с площади Мадонны попасть, в общем-то не сложно — почти по прямой. Это вон в ту сторону, — показал он рукой. — А вот насчёт КЭЧ не знаю. Да я много чего в Стендале не знаю, но некоторых мест и не собираюсь знать. Вот, например, в нём есть наша комендатура, но она то мне для чего нужна? Упаси Бог, лучше туда не попадать. Есть наша школа, но мне уже поздно в неё ходить, а детьми я не обзавёлся. — Григорий уже откровенно насмехался над любопытством Андрея. — Я её, правда, один раз издали видел — она находится не так уж далеко от универмага, чуть в стороне — по направлению к озеру.

Нагулявшись, подкрепившись и наговорившись, Андрей с Григорием отправились в обратный путь. Подойдя к остановке нужного им автобуса, Андрей увидел человек 10–15, как бы стоявших в очереди. Но нигде ничего не продавалось.

— Что это они так выстроились? — удивлённо спросил Андрей.

— Как что? Автобуса ждут, — расхохотался Григорий.

— В очереди?

— Да, немецкий порядок. Только так.

Вновь необычное явление для советского человека. В Борстеле Морозевич не видел ничего подобного, поскольку они подошли к автобусу, когда тот уже стоял на конечной остановке. В Союзе же они привыкли, что на автобусных, троллейбусных и прочих остановках столпотворение, а по приходу нужного маршрутного средства передвижения его отворившиеся двери берутся штурмом. Здесь ничего подобного не было. Когда пришёл автобус, все чинно, не спеша, пропустив редких выходящих пассажиров, по очереди начали подниматься в автобус, тут же на входе оплачивая у водителя проезд и получая билет. Однако следует отметить, что к такому порядку Андрей привык очень быстро, как впрочем, и остальные "русские". Автобус на Борстель был не полон, и они даже сели в конце его салона.

Уже в автобусе Андрей вспомнил один вопрос, который он не успел задать Кирзоняну, и он обратился к нему:

— Слушай Григорий, я всё хотел спросить — известный французский писатель Стендаль взял себе псевдоним нашего города или же город назван в честь писателя?

— Не знаю, не интересовался этим. Наверное, писатель взял псевдоним, потому что город старый. А писатель когда жил то?