Не повышай на меня голос, птичка

Мужчины по-прежнему что-то бурно обсуждают, при этом каждый раз переходя на повышенной тон, хватка Марата становится жестче. До жути хочется поежиться от волны мурашек, вызванных собственническими замашками Хаджиева. И только переполненный мочевой пузырь заставляет меня действовать.

— Мне нужно в туалет, — шепчу так, чтобы услышал только Марат, одновременно убирая от себя мужскую руку. Отвлекать его от разговора весьма провокационно, как и покинуть стол без предупреждения, но обмочиться на месте тоже не лучшая перспектива.

Хаджиев поворачивает голову и внимательно всматривается в мое лицо. Словно испытывает меня тяжелым, давящим взглядом.

— Прямо по коридору и налево, — равнодушно произносит он в привычной для него манере, и только потом пронизывает недобрым прищуром. — Без глупостей, Тата.

Отвечаю ему скупой улыбкой и выбираюсь из-за стола, желая как можно скорее скрыться от провожающих в спину взглядов.

На негнущихся ногах я захожу в туалет, где меня также встречают натуральные природные оттенки: золотисто-желтый в сочетании с оливковым и охрой. Приглушенный свет в компании с живыми растениями создает реальное ощущение, что попадаешь в джунгли. Во всей обстановке четко читается эко стиль. Стены декорированы камнем, деревом и множеством огромных зеркал. Но на восхищение больше нет сил.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Оказавшись наедине с самой собой, я вновь угождаю в плен коварных мыслей, ведь в голове до сих пор гремят слова Хаджиева. Ощущение униженной и оскорбленной перекрывает все положительные впечатления об этом красивом месте.

Каблуки громко постукивают по гладкому паркету и я облегченно выдыхаю, когда наконец опираюсь руками о деревянную столешницу. Опускаю голову и отчаянно трясу ей, принимая плачевное положение дел.

Возвращаться в мужскую компанию нет никакого желания. Но разве у меня есть выбор?

Глубоко вздохнув, я ополаскиваю руки под проточной водой, а после, склонившись над раковиной, легонько похлопываю себя по щекам прохладными ладонями. Нужно привести себя в чувства.

— Занятная игрушка у Хаджиева, — тягучий голос врезается между лопаток и я тут же поднимаю взгляд.

Только этого мне еще не хватало.

Айюб. Стоит облокотившись плечом о стену, не выпуская меня из под фокуса звериных глаз.

Мощные руки мужчины расслабленно сложены на груди, но это спокойствие только пугает. Зачем он пришел?

Дыхание начинает устраивать скачки, то с шумом вырываясь наружу, то застревая в горле.

Говорить не могу, голос с потрохами выдаст мое волнение, однако я все же заставляю себя улыбнуться. Из вежливости.

Может, если я буду вести себя аккуратней, ничего плохого не случится? Марат ведь не позволит чужому прикоснуться ко мне? Вот только его здесь нет…

И плохое уже случилось. Я один на один с этим громилой, глаза которого пристально смотрят на меня через зеркало. Прямо в душу. Раздирают на мне это чертово платье.

Сердце неистово бьется о клетку из ребер, но ему не вырваться, как и мне.

Призрачный шанс на благоприятный исход нашей встречи испаряется на глазах. Он отталкивается от стены и медленно сокращает расстояние между нами.

Наспех вытираю руки, но замираю, когда надо мной нависает огромное тело. Точно как у кентавра.

— Хорошо он тебя трахает? — Айюб отодвигает мои волосы в сторону и что-то внутри меня натягивается стальной струной, провоцируя выпрямить спину и раскрыть рот. — Какая ты чувствительная, девочка, — мужской голос становится хриплым, будто ему сложно говорить, а горячее дыхание копьями вонзается в мою плоть, продирая до костей. Он слишком близко. — Я бы посмотрел, как ты будешь выгибаться подо мной. За тобой интересно наблюдать, — проводит носом вдоль шеи и шумно втягивает в себя мой запах. Словно наркоман в поисках экзотического кокса на коже.

Марат опасный и пугает, но это знакомое мне чудовище, а вот Айюба я не знаю. Он пугает по другому. Он чужой.

— Извините, мне лучше…

Две громадные ручищи резко опускаются на столешницу по обе стороны от меня, не позволяя сдвинуться с места.

В нос ударяет необычный тяжелый парфюм. Такой же мрачный, как и его хозяин.

— На моем члене ты будешь смотреться лучше. Он у меня не маленький, тебе понравится, — толкает меня бедрами, вынуждая взвизгнуть и ощутить внушительный каменный бугор у него в штанах. Он явно приметил во мне добычу еще за столом. — Деньгами не обижу, — вкрадчиво продолжает Айюб.

Стискиваю пальцами края раковины, едва сдерживаясь, чтобы не расплакаться. В груди все болезненно клокочет. И он это чувствует. Мужчина упивается моим страхом. Пьет его тягучими глотками. А я… а я пытаюсь не сойти с ума от раздирающих изнутри эмоций.

— Меня… — собственный голос царапает пересохшее горло и мне приходится сглотнуть, — не интересует ваш… кошелек. Дайте мне уйти… и я не расскажу ничего Марату.

Громоподобный хохот громадины вызывает в душе землетрясение.

— Думаешь, я боюсь Хаджиева? — угрожающе цедит он, прежде чем бесцеремонно смять мою грудь широченными ладонями и вырвать из меня жалобный писк.