Не повышай на меня голос, птичка

— За мной сейчас приедет охрана, тебе лучше уйти.

Вру. Айюб ведь даже не ответил.

— Еще хватает денег на охрану? — скалится. Значит, в курсе, что бизнес оставленный мне, как самое настоящее проклятье, уже второй год в жопе. Под стать моей жизни. — Поехали, подвезу домой, — вальяжным кивком указывает на дверь, — по дороге поговорим, — убирает руки в карманы брюк.

— Нам не о чем разговаривать! — огрызаюсь в ответ, отчаянно впиваясь ногтями в ладони.

Цокает, качая головой, и делает шаг навстречу ко мне. Вжимаюсь в края столешницы еще сильнее. Взглядом непроизвольно оцениваю его габариты. Изменился. И так-то зверь был, а сейчас еще больше стал. Особенно остро ощущаю это, когда он приближается и нависает надо мной тяжелой тенью. В нос против моей воли пробирается пьянящий аромат мужского парфюма, зарождая внизу живота болезненное напряжение. Тепло, которое я лет сто не чувствовала. Идиотка. Неужели не забыла его? Вздрагиваю, когда тяжелая широченная ладонь ложится мне на бедро, и тут же отвешиваю по мужской руке шлепок, сбрасывая с себя. А самой охота между ног ее запихнуть. Сжимаю бедра и сглатываю предательское возбуждение.

— Что, жена не дает? — вылетает ненужный вопрос, и я тут же прикусываю язык.

Смеется. Так тихо, что жутко становится. Точно черт.

— Не стоит дразнить меня. — Склоняется к самому уху и обжигает его грубым рычанием: — Иначе выебу тебя прямо в этом туалете. — Снова сжимает бедро до ярких вспышек в глазах, и я выгибаюсь, внезапно сталкиваясь с каменным членом в его штанах. Тоже помнит меня. И от этого почему-то на душе становится радостно. Совсем уже мозги расплавились. — Может Шабазов научил тебя чему новому? М?

Внутри все резко сжимается и рвотным комком встревает в горле. О, да, сосать теперь отменно умею. Только будь я проклята, если продемонстрирую этот навык на его набалдашнике. Голова идёт кругом от близости мужского тела, которое сбивает и дезориентирует все мои наставление самой себе. В очередной раз доказывает, что я никто рядом с ним. От этой мысли сжимаю челюсти и пытаюсь доказать себе обратное. Упираюсь в горячую грудь Марата, выжигая на своих ладонях старые шрамы как забытые руны, но ни на сантиметр не сдвигаю гору мышц.

— Думаешь, ты можешь просто так вернуться и снова сломать мне жизнь? — рычу, как волчица, смотрю на него исподлобья, а у самой коленки трясутся. Оторви меня от этой столешницы, тут же рухну к его ногам.

— Я за этим и вернулся.

Изо рта вырывается беззвучный вздох, а дальше звучит звонкий шлепок пощечины. И только когда мою ладонь пронзает миллион раскаленных иголок, до меня доходит, что я ударила его… Дура. Голова Марата даже не дернулась в сторону, зато сейчас я отчетливо вижу, как пульсирует на его лбу вздувшаяся вена, а в глазах крутится уничтожающий калейдоскоп эмоций: злость, ярость и что-то еще. Но почему-то я упрямо вижу лишь то, что кричит о его ненависти ко мне. Сильной. Неистребимой. И я догадываюсь, откуда она.

— Полегчало? — мужские губы кривит циничная ухмылка, а у меня в горле все больше и больше разрастается горький ком.

— Нет, — с трудом выталкиваю эти три буквы из пересохшей глотки. Пульс долбит по вискам, как надоедливая муха, сердце гудит и ноет, потому что чем дольше он рядом, тем сильнее и быстрее растягивается рана в груди, которая казалось почти заросла. Не успела.

— Даю тебе минуту на то, чтобы выйти и сесть в мою машину. Надеюсь, шкурой своего сосунка рисковать не будешь?

Глава 41. Прогуляемся

Всю дорогу телефон Хаджиева разрывается от входящих звонков, но отвечает он только на несколько, однако суть разговора ускользает от меня из-за непонимания чужого языка.

Проклятье, голова уже раскалывается от скачущих мыслей. Но уже в следующее мгновение все становится вовсе не важно, а сердце сжимается, когда мы проезжаем поворот, ведущий к дому.

Судорожно оглядываюсь назад, а потом перевожу взгляд на равнодушного ублюдка, ожидая хоть какого-то пояснения. Только ничего не происходит, он как ни в чем не бывало водит пальцем по экрану телефона.

От напряжения я еще сильнее вжимаюсь в сиденье. Желаю слиться с ним воедино, а еще лучше куда-нибудь провалиться. Потому что ничего хорошего меня точно не ждет. И от этого понимания нервы накаляются до предела. К американским горкам от Хаджиева мне никогда не привыкнуть.

— Мы проехали, — стараюсь говорить ровным тоном. Настолько, насколько это вообще возможно в его присутствии. Но в ответ тишина.

Сжав челюсти, я едва сдерживаюсь, чтобы не наброситься на Хаджиева, который продолжает демонстративно не замечать меня.

— Куда мы едем? — я пытаюсь говорить уверенно, но голос предательски дрожит.

— Тише будь, — сухо предупреждает он, напрочь игнорируя мои слишком очевидные расспросы.

И вроде бы подобное должно только радовать, но поездка в тишине и полном незнании, куда меня везет этот сукин сын, для меня нестерпимая мука

— Марат, мой дом в другой стороне, разверни, пожалуйста, машину.

— Тата, подержи свой рот на замке еще пару минут.

Что?