Не позднее полуночи

Вульф вел игру, за которой я видел его неоднократно, – бросал мячи наугад и смотрел, как их отбивают. Хороший способ что-то нащупать, если у тебя ничего нет, но этим можно заниматься целый день, а у нас его не было. Если одной из дамочек в комнате напротив вздумалось доложить о нас в полицию или прокурорским, то гости будут с минуты на минуту. Что до Гая Унгера, то он тоже фигурировал в газетных репортажах. Любовник Мэри Виллис или вроде того – тут точки зрения журналистов разошлись. Мисс Харт сказала, что Гаю Унгеру и Мэри было приятно проводить время вместе, но не более того. То есть по ее мнению. Она не слыхала о каком-либо кризисе в их отношениях, способном побудить Гая Унгера завершить эту дружбу с помощью шнура.

Еще минут пять Вульф продолжал вести ту же игру, кидая разные мячи под разными углами, затем резко встал.

– Прекрасно, – сказал он. – Теперь прощупаем мисс Веларди.

– Я пришлю ее. – Элис Харт вскочила, горя желанием помочь. – Ее комната рядом. – Она тронулась с места. – Вот здесь.

Ей явно не хотелось оставлять нас наедине с Ван Гогом. У ее рабочего столика был замок, с которым я справился бы секунд за двадцать, и очень хотелось приложить к нему руку. Но Вульф пошел за ней из комнаты, и я следом – направо, через холл, к другой открытой двери.

Комната мисс Веларди выглядела по-другому, была поменьше, без Ван Гога и с обыкновенной мебелью. Постель была не убрана, и Вульф с минуту грозно смотрел на нее, затем плавно опустился на стул с потертой обивкой, который был ему маловат, и коротко сказал:

– Осмотрись.

Я посмотрел. У Беллы Веларди все было наперекосяк. Дверь шкафа и большинство ящиков туалета и двух комодов являли щели разной ширины. Одна из причин, по которой я до сих пор не решаюсь жениться, – это риск нарваться на такую вот любительницу щелей. Я встал и распахнул дверь шкафа, но за неимением мачете, чтобы прорубиться сквозь дебри наваленных шмоток, прикрыл дверь до прежней щели и перешел к собранию книг. Стопка бульварных романов лежала на столике, обложка верхнего из них сообщала, что «Одной ошибки много», а на картинке фигурировала крупнокалиберная красотка, застывшая в ужасе перед гориллообразным качком. Была также стопка свежих выпусков «Конного бюллетеня» и газеты «Трек навсегда».

– Благотворительница, – сообщил я Вульфу. – Жертвует деньги на коневодство.

– То есть?

– Играет на скачках.

– Много проигрывает?

– Случается. Сумма зависит от того, на что ставит. Видно, в целом проигрывает не так много, раз выписывает два журнала сразу.

Вульф хмыкнул:

– Выдвини ящики. Пусть, когда она войдет, один будет вытащен до конца. Мне интересно, до какой степени наглости можно дойти с этими созданиями.

Я повиновался. Шесть ящиков б́ольшего комода сплошь заполняла одежда, и я не стал в ней копаться. Хороший осмотр мог, конечно, вскрыть какой-нибудь тайник под кучей нейлона, но времени на него не было. Я задвинул ящики до конца, чтобы продемонстрировать ей свое отношение к щелям. Ящики туалетного столика тоже интереса не представляли. Во втором ящике меньшего комода среди прочего нашлась пачка фотографий, в основном любительских. Без особой надежды просматривая их, я остановился на одном снимке и присмотрелся внимательней. Белла Веларди с подружкой, между ними – какой-то мужчина; все трое стоят в купальных нарядах на фоне океана. Я подошел и протянул снимок Вульфу.

– Кто этот мужчина? – спросил я. – Я тоже читаю газеты и смотрю картинки, но прошло два месяца, можно и ошибиться.

Вульф повернул снимок к окну, чтоб лучше падал свет, и кивнул:

– Гай Унгер. – Он сунул фото в карман. – Найди еще.

– Если найдется, – сказал я и вернулся к коллекции фотографий. – Учтите, с ней может вообще не выйти. Прошло добрых четыре минуты. Либо Элис Харт провела с ней подробный инструктаж, либо они вызвали подмогу, и тогда…

Раздался стук высоких каблуков по голому паркету холла. Я задвинул второй ящик комода и открыл третий, так что, когда Белла Веларди вошла в комнату, я как раз исследовал его содержимое. Неторопливо задвинув ящик, я повернулся к Белле Веларди и приготовился встретить вопль возмущения, но этого не случилось. Судя по бойкому взгляду черных глаз и нахальной физиономии, она вполне могла завопить, но была взволнована чем-то другим. Она решила прикинуться, что не застукала меня над раскрытым ящиком, – что было глупо. В сочетании с другими деталями такая покладистость наводила на мысль: телефонные барышни что-то мутят.

Голос у Беллы Веларди звучал резковато:

– Мисс Харт сказала, вы хотите что-то спросить? – Она подошла и села на край неубранной постели, сплетая пальцы рук.

Вульф смотрел на нее из-под опущенных век.

– Вам известно, что такое гипотетический вопрос, мисс Веларди?

– Конечно.

– Тогда я задам его вам. Если я поручу трем опытным сыщикам выяснить, какую примерно сумму вы проиграли на скачках за этот год, то сколько, по-вашему, времени у них на это уйдет?

– А разве я… – Она захлопала длинными ресницами. – Я не знаю.

– А я знаю. Если повезет, пять часов. Не повезет – пять дней. Вам проще все рассказать. Сколько вы проиграли?