Не поздно влюбиться

Когда ее отец обвинил его в изнасиловании Алисии, Грасиано почувствовал себя так, словно его ударили ножом. Он смотрел на нее и ждал, что она скажет что-то разумное, чтобы переубедить отца, а она только сжалась и спряталась за бушующего родителя, эта красивая девушка, с которой он занимался любовью несколько часов назад. Она была трусихой. Она была предательницей. Она позволила Эдварду оскорблять Грасиано самыми грязными словами и не заступилась за него. Ничего не сделала. Когда Эдвард вышвырнул Грасиано из дома, сказав, что он вызовет полицию, если тот снова постарается встретиться с Алисией, она по-прежнему молчала.

Она предпочла покой и свою «хорошую» жизнь правде, страсти и Грасиано, и он никогда не забыл этого предательства и не простил ее за него.

Он не думал о ней сознательно в течение последних десяти лет, но его желание отомстить заставило его задуматься, не всегда ли он хотел этого, не искал ли он возможности исправить ошибки прошлого.

Это было мелочно, это было жестоко, он почти наверняка будет сожалеть об этом, но Грасиано, как всегда, следовал своим инстинктам.

Десять лет назад он был медлительным. Нежным и осторожным. Он думал, что она хрупкая, и очень боялся сломать ее. Теперь они оба стали старше и мудрее.

— Грасиано! Что ты имеешь в виду? — настойчиво повторила она, но ее тело оставалось на месте, близко к нему, так близко, что он чувствовал запах ее тела.

Он хотел так много узнать об этой женщине, так много ему нужно было понять.

— Почему ты позвонила мне после того, как я ушел?

Ее глаза закрылись, и он наклонился к ней. Одно движение от любого из них — и их губы соприкоснутся. Ее глаза открылись, и она вздрогнула, но не отодвинулась от него. Ее рука поднялась, пальцы прижались к его груди, и чувства захлестнули Грасиано. Это был тревожный знак. Он должен был управлять своими желаниями. Он больше не потеряет себя из-за этой женщины.

— Как ты думаешь, почему? — Ее глаза смотрели на него умоляюще. — Я была унижена. Я не могла поверить в то, что он сказал тебе.

К его удивлению, слезы застилали ее глаза.

— Я не могла поверить, что позволила ему так с тобой разговаривать. Но ты должен понять…

Сочувствие было опасной ловушкой… Он не должен был слушать ее.

— Я понимаю, что ты предпочла позволить ему считать меня насильником, чем сказать ему правду.

— Я сказала ему правду, — настойчиво проговорила она, и ее пальцы вцепились в ткань его рубашки.

Он почувствовал удивление, а затем недоверие. Он не мог ей поверить, не хотел.

— Я сказала ему все. Я просто не могла сделать это прямо тогда. Я была слишком… потрясена.

Ее дыхание пахло ванилью. Он вдохнул его и почувствовал возбуждение в паху.

Давно он так сильно не хотел женщину. Возможно, все десять лет.

— И ты думала, что я вернусь к тебе?

— Нет, — прошептала она, вздрагивая. — Я знала, что это невозможно. Он бы никогда этого не позволил.

— И ты всегда делаешь то, что хочет твой отец.

Она отвела глаза.

— Мне было шестнадцать.

— Ты была достаточно взрослая, чтобы отдаться мне, — напомнил он ей.

— И что? Ты думал, я сбегу из дома и буду жить с тобой на улице, потому что мы спали друг с другом? Ты этого хотел?

Как будто она облила его ледяной водой, напоминая ему о ее истинных приоритетах. Она выбрала свою «хорошую» комфортную жизнь вместо того, чтобы поддержать его. Она хотела материальной безопасности, а не любви, которая, как он думал, была взаимной.

— После того я не хотел иметь с тобой ничего общего, — произнес он без каких-либо эмоций в голосе. — Я не верю во второй шанс.

Она немного отстранилась, но продолжала держать руку на его рубашке.

— Мне просто… нужно было с тобой поговорить.

— И все же твои действия привели к тому, что я стал тем, кем я стал. Я уехал из Севильи, повзрослел, изменился. Я совсем забыл о тебе.

Ее глаза едва встретились с его.

— Повезло тебе.

— И все же мы здесь, десять лет спустя, и я задаюсь вопросом…

— Что ты хочешь знать? — спросила она. Ее голос был хриплым от волнения.

— Каково это — целовать тебя, — просто сказал он, скользя глазами по ее лицу и безошибочно видя в нем желание. — Не так, как тогда, когда мы были подростками, а как взрослую женщину с опытом за плечами…

— Грасиано… — В ее голосе слышалась мольба. Это был призыв к здравомыслию или попытка соблазнения?

— Тебе это тоже интересно?

— Я не могу, — сказала она так тихо, что он скорее почувствовал ее слова, чем услышал.

— Не хочешь?

Она покачала головой.

— Это сложно.

— Почему?

— Потому что ты — это ты, — мягко ответила она.

— Мы здесь совершенно одни, — хрипло сказал он. — Никто из нас не должен притворяться всю следующую неделю.

Ее глаза расширились.

— Кроме того, поцелуй — это просто поцелуй.

Она издала хриплый звук, ее пальцы на его рубашке сжались, словно она изо всех сил пыталась удержаться за него.

— Грасиано, я не думаю, что это так просто.

— Я не поцелую тебя, если ты не попросишь меня об этом.

Она прикусила губу.

— Я не могу этого сделать. — В ее глазах отразилось замешательство. — Грасиано, наше прошлое…