Не поздно влюбиться

— Прошлое не имеет к этому никакого отношения, — сердито перебил он, хотя прекрасно понимал, что именно его прошлое сделало его тем, кем он сейчас был.

— Грасиано…

Теперь в ее голосе была безошибочно мольба. Она наклонилась, сдавшись ему, так что он возрадовался победе, прижавшись губами к ее губам поцелуем, в котором были и гнев, и негодование, и тоска.

Алисия чуть не подпрыгнула от вихря эмоций, который закрутился внутри ее, когда их губы соприкоснулись. Это не был нежный поцелуй. Это не был поцелуй двух людей, воссоединившихся после долгих лет разлуки. Это был поцелуй, полный доминирования и злости. Она чувствовала это по тому, как требовательно он завладел ее губами. И все же она не возражала — не могла возражать. Она тоже была зла, зла так, как никогда не позволяла себе, из-за того, насколько бесполезным был этот гнев.

У нее был их ребенок, и она держала его в секрете от него.

Он сказал, что прошлое не имеет значения. Но если бы это было правдой, тогда никто из них не злился бы. Однако они не могли отказаться от своего прошлого.

Злость и гнев объединяли их сейчас.

Ее рука на его рубашке переместилась к его плечу, и она резко потянула его на себя, ярость смешивалась с голодом, желанием и страхом, потому что Грасиано пробудил в Алисии что-то, что она считала давно умершим.

Голос в ее голове кричал ей, чтобы она прекратила это безумие, взяла себя в руки, но она знала, что поступала разумно и правильно после долгих десяти лет. Ей надо было утолить голод, который настиг ее, не по крупицам, а лавиной, сразу.

— Пожалуйста, — простонала она ему, когда он поцеловал ее в шею.

Он провел языком по ее коже, и она застонала, извиваясь. Ее тело было полно огня, и только он мог потушить его. Он немного приподнялся, глядя на нее с выражением, которое она не могла понять, а затем его руки потянулись к ее рубашке, расстегивая две верхние пуговицы, обнажая тонкое кружево ее бюстгальтера.

Она тяжело дышала, когда его рука обхватила одну ее грудь, словно оценивая ее. Она подняла таз, больше не контролируя свое тело, полностью сдавшись потребностям, которые сейчас были сильнее ее способности мыслить.

Его пальцы коснулись ее соска, и она вскрикнула, прикосновение было интимным и таким незнакомым. Со времен Грасиано никто не делал с ней такого.

Он всегда имел над ней эту власть.

Но он никогда не был ее.

Как она нуждалась в нем в тот первый год! Как она тосковала по нему!

Горе захлестнуло ее, напомнив ей о катастрофических последствиях того, что произошло между ними, и этого было достаточно, чтобы убить ее либидо, погасить лихорадочную волну потребности, которую он так безжалостно разжег.

— Стоп! — Теперь она прижала руку к его груди, ее дыхание было неровным. — Мы должны остановиться.

О чем она думала? Она не могла целоваться с этим мужчиной! Она даже не должна была соглашаться приезжать сюда. Все было слишком сложно. У них была общая дочь, о которой он ничего не знал. Она скрывала от него Энни, и поначалу это имело смысл. Но сейчас? Какое у нее было оправдание лгать ему об их дочери?

Все было так сложно, запутанно и страшно. Грасиано уже давно отказался бы от претензий на свою дочь. По крайней мере, Алисия убеждала себя в этом. Но может ли родитель отказаться от собственного ребенка, не зная о его существовании?

У нее началась паника, в глазах потемнело, и она сильно побледнела.

Она почти ничего не замечала, кроме уверенных рук Грасиано, усаживающих ее на диван, затем наклоняющих ее голову вперед и опускающих ее ниже. Его рука ритмично поглаживала ее спину, его голос, тихо мурлыкающий что-то по-испански, успокаивал ее.

Слезы наполнили ее глаза, но, по крайней мере, она снова могла дышать.

Он, очевидно, почувствовал, что она пришла в себя, потому что он заставил себя встать, отошел от нее и в течение нескольких долгих секунд смотрел в окно, пока она поправляла свою одежду.

— Это была ошибка, — прошептала она.

Алисия закрыла глаза и увидела лицо Энни. В первую очередь она была матерью. Ее личные желания были гораздо менее важны, чем жизнь Энни.

Он медленно повернулся к ней лицом, уперев руки в бедра, выражение лица снова невозможно было понять, только в чертах его лица была тьма, опасность, заставившая ее дрожать.

Какая бы любовь ни была между ними, даже если она исходила только от нее, она превратилась во что-то другое. Что-то темное и злое. Ненависть.

— Ты не хочешь, чтобы я снова тебя поцеловал?

Она опустила глаза. Что она хотела? Лучше было не задумываться об этом.

— Это не должно повториться, — проговорила она вместо прямого ответа.

— Между нами есть незаконченное дело, и есть только один способ решить его.

Она прикусила губу, чтобы не согласиться с ним на словах, но в глубине души она знала, что он прав.