(Не)правильная валентинка

— Новенький, угу… Что вы здесь делаете так поздно…м-м-м… А-а-а? — совершенно вылетело из головы, каким именем представился сис админ. В голове крутились «Артем», «Артур» и даже «Артан». — Рабочий день давно закончен? Вас дома не ждут?

Шатен оперся бедром о край стола, сложил руки на груди и в упор, не мигая, смотрел на меня. На лице не появилось никаких эмоций. Понравилась или нет — трудно сказать. Скорее нет, чем да. Вчерашняя Альбина расстроилась бы, сегодняшней все фиолетово.

— Работаю. Нужно здесь закончить кое-что, — кинул взгляд на экран монитора, повернутый к нему. — Завтра до обеда я отпросился. Всю работу нужно успеть сегодня.

— Закончили? — Очень хотелось посмотреть, чем занимался шатен.

Интуиция подсказывала, что он что-то незаконное крутит. Но благоразумие шептало мне, пока рядом родимый дверной косяк, я стою красиво. Стоит мне сделать шаг вперед или, не дай бог, назад — рухну. Ноженьки на шпильках (и кому пришло в голову делать зимнюю обувь на высоченном каблуке) подогнуться, не совладав с моими пятьюдесятью тремя килограммами. И потеряю всякое уважение среди сотрудников. Паду в прямом и переносном смысле в их глазах. Потому как из опыта знаю, самые благообразные мужики — самые сплетники и прохиндеи. И этот красавчик из той же братии сплетников, уничтожающих чужие репутации.

— Да, почти, — раздраженно бросил мне, всем видом посылая меня известным маршрутом… домой.

— Тогда… доброй ночи… А-а-ар, — махнула рукой, так и не вспомнив имя компьютерщика-трудоголика Григорьева.

Попросила мысленно вышние силы донести мое тело в целости и сохранности до машины, а там я… вызову такси, конечно. Я же не самоубийца садиться за руль настолько уставшей — засну еще. Отцепившись от косяка, я резко развернулась, что оказалось моей ошибкой. Тело повело в сторону, и я почувствовала, что заваливаюсь на бок. Пальцы только скребнули по дереву, и я зажмурилась, ожидая удара. Но в тот же момент чужие руки подхватили и прижали к телу.

— Можете открывать глаза, Альбина Николаевна. На сегодня ваша половая жизнь отменяется, — ехидно поддел «Артем-Артур».

— В смысле отменяется? — не поняла его «убийственной» иронии.

— Растянуться на полу вам не светит. Я вас провожу. А то вас совсем развезло…

— От усталости, — уточнила я, куда-то в широкое и жутко надежное с виду плечо.

От трудоголика приятно пахло терпко и пряно одновременно, в объятиях сильных рук казалось тепло и надежно. Уткнулась носом в грудину в районе ложбинки ключиц и сделала пару вдохов. Женское во мне не сдавалось, пользуясь моим общим расслабленным состоянием, умирать не хотело. Требовало следующий эксперимент с привлечением на главную роль жертвы спасителя моей чести, но главным образом, тушки от падения. Но я не собиралась вот так просто сдаваться. Решение принято, и никакие красавчики его не поколеблют…

— А на самом деле… ликер или настойка? — продолжал издеваться новоиспеченный админ.

Он тоже не спешил отпускать меня, но и вольностей не позволял, вернув себе прежние шесть-ноль.

— Сегодня праздник, — напомнила ему, что не все в этом мире трудоголики, как он. Я могу-таки уже себе это позволить. — А у меня двойной праздник.

— Чокнутый Валентин — это понятно. И какой же второй?

— Рассталась со своим мужчиной… полюбовно, — решила уточнить, чтобы меня не записали в стервы.

В ухе раздался его скептический хмык. Шатен не верил, что Альбина Зарецкая и полюбовно — синонимы.

— Полюбовно, — вложил все ехидство мира в одно слово. — А слухи про вас ходят другие… Альбина Николаевна. Дескать, вы — форменная серцеедка.

Слушай больше наш дружный женский коллектив. Дай им волю, еще и самкой богомола обзовут. С наших девочек станется.

— Й-а! — от удивления и возмущения у меня нервный тик приключился. Подняла взгляд, глянуть в глаза собирателю офисного «фольклора», не веря, что он всерьез. Шатен не шутил от слова совсем. Верил нашим кликушам. Их пусть и обнимает. Пытаясь выбраться из объятий, пошатнулась, но он только крепче прижал к себе. — Бессовестно клевещут. Я не такая, — клятвенно заверила его. — Вообще, они (имея ввиду своих мужчин) сами виноваты.

— Сами? И чем же? — не поверил мне шатен, недоверчиво щурясь.

В голове звякнул колокольчик опасности. Не понравился мне весь его вид, вынюхивающий обо мне правду. Уж не казачок ли он засланный, копающий под меня. Тут постоянно нужно держать ухо востро. И особенно не доверять самым безобидным с виду. Здесь как в природе, чем безобиднее с виду, тем ядовитее по сути.

— Зачем вам, Григорьев, подробности моей личной жизни? Вы для себя интересуетесь… или как?

— Для себя, — успокоил меня шатен. — Так почему? Не могут же все сотрудники ошибаться?

Во как! Обо мне тут уже махрово-бородатые сплетни ходят. Я тут мишень для обсуждения номер один. И он туда же. Обидно же…

— Все, значит. — Шатен улыбкой подтвердил мои слова. — И вас, похоже, убедили. А меня вот все мухи мира не убедят, что вкусное гов… — осеклась, понимая, что на эмоциях перехожу грань приличия.