НЕ предай дракона

– Разве я могу отказаться от тебя? Нет уж! Но, Брайс, мне по-прежнему страшно. Поскорее бы уже! Или, наоборот, помедленнее…

– Это уже не важно. Главное, что ты моя.

Чем темнее становилось, тем сильнее я паниковала. Будь я высокой, как Эрика, или фигуристой, как Найра – наверное, не так переживала бы о брачной ночи. Хотя, это тоже были глупые мысли, ведь миллионы девушек через это проходили. К тому же на севере мужчины знали, как доставить удовольствие, и Брайс не стал бы сразу принуждать меня к чему-то невообразимому... Или всё-таки мог?

Сумерки окутали дом, но никто не собрался ложиться часов до двенадцати. Даже девочкам разрешили ещё побыть в бальной зале, а вот нам было пора уходить. Едва я поняла это, как ноги онемели от страха, и пришлось выпить солнечного напитка для храбрости.

Брайс не хотел, чтобы нас провожали до спальни, и родители дошли только до верхней лестничной площадки. Я обняла маму, затем потянулась к папе, который вдруг замычал что-то и долго копался во внутреннем кармане сюртука.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍– Ю-юна, – отчётливо сказал он, и протянул на ладони необработанный зелёный самоцвет.

– Что это? – прошептала я. – Не узнаю…

– Изумруд? – предположил Брайс.

– Или хризолит, – сказала мама.

– Алмаз, – едва слышно выговорил папа, и я обняла его. – Алмаз… Возьми.

– Спасибо! – прошептала я, целуя его в колючую щёку. – Откуда он у тебя?

Но папа только неловко погладил меня по голове, и снова забормотал что-то невнятное.

– Чудесный подарок, – сказал Брайс. – Насколько я знаю, это чрезвычайно редкий камень. Благодарю вас, господин Идлис.

Мы закончили прощаться, и последним я обняла Саэра.

– До завтра, милая моя! – сказала мама, и Брайс снова подхватил меня на руки, унося в волшебно-золотой полумрак коридора.

Я старалась выглядеть уверенной, хотя больше всего хотела спрятаться под кровать. А уж когда мужчина закрыл дверь на замок – была готова выпрыгнуть в окно. Не знаю, почему страх был таким сильным. Наверное, я просто устала.

– Ну, как ты, радость моя? – спросил мужчина, ставя меня возле кровати.

– Хорошо. День был прекрасный! Мне всё-всё понравилось, и я рада, что отец сделал этот неожиданный подарок. Положу его пока здесь, ладно?

Брайс кивнул. Он глядел на меня пристально и нетерпеливо, и я отступила на пару шагов.

 – Я переоденусь, ладно?

– Значит, не дашь мне раздеть себя?

– Ну, потом… сорочку снять…

– А, может, дважды?

– Может, – выговорила я, пытаясь не дрожать.

Брайс медленно подошёл и погладил меня по плечам.

– Юна, ты не обязана делать то, чего не хочешь. Если нужно – я подожду. Мы можем просто лечь спать сейчас.

– Нет, – быстро покачала головой я. – Не стоит тянуть с этим.

– Ты так говоришь, будто я твой палач. Расслабься немного, малышка. Я буду с тобой нежным и осторожным.

Он смотрел ласково, пальцы скользили по рукам вниз и медленно вверх, задевая оборки.

– Ладно. Давай продолжим, то есть начнём.

– Уверена?

– Угу.

Брайс положил ладони мне на талию, пальцы мягко сжались.

– Такая тонкая.

– Это всё корсет…

– Уверен, что он тебе вообще не нужен.

Он склонился поцеловать меня, одновременно нащупывая шнуровку на спине. Расслабил шёлковые ленты, а затем неспешно спустил наряд с моих плеч. Всего через минуту я уже стояла перед ним в одной весьма откровенной комбинации, которая едва прикрывала грудь и была к тому же телесного цвета.

– Сорочка, – взволнованным шёпотом напомнила я.

– Хорошо, иди, – с хмурой усмешкой отозвался мужчина.

Когда я обернулась у порога ванной, Брайс уже расстёгивал рубашку, и стало понятно, что он встретит меня обнажённым. Прикусив губы, я быстро стянула бельё, и облачилась в струящийся светло-розовый атлас. Подобные ночные одеяния на Белых Холмах называли «мгновенными», а всё потому, что держалась сорочка на одной-единственной завязке. Стоило ослабить её – и ткань падала к ногам.

Я посмотрела в глаза своему отражению, поняла, что страх никуда не делся, и принялась убирать из причёски цветы и шпильки. Это заняло ещё несколько минут, зато в распущенные волосы можно было укутаться.

Брайс сидел на постели – в одних подштанниках, но я была ему за это благодарна. Когда я остановилась напротив него, мужчина усмехнулся:

– Прекрасное видение для меня одного. Ты как грёза, которой нельзя коснуться.

Я взяла его руку и положила на завязку меж ключиц.

– Пусть моя броня падёт.

Его взгляд стал горячим, и Брайс, не медля, потянул за ленту… Сорочка упала почти сразу, и я, чувствуя, что снова краснею, шагнула к мужчине совсем близко.

– Любимая, – тихо сказал Брайс и обнял меня.

Губы его коснулись груди, мягко сжали кожу, и я зажмурилась. Почувствовала, как сильные руки скользнули по спине, сжали бёдра, пощекотали живот и опустились ниже… С губ сорвался тихий стон, и прикосновения его стали настойчивее. Теперь он целовал всё моё тело, каждую его часть по очереди, и губам помогали пальцы, такие сильные, гибкие и нежные. Я внимала глубокой сладостной боли, которую не хотела избывать, и, дрожа от наслаждения, всё думала: когда же?