Не предать время своё

И вспомнил. На пятом курсе, в конце апреля было дело. Они не стерпели азарта и по последнему рыхлому льду перешли Лену, чтобы поохотиться на первых уток. А был как раз разгар зачётов. Увлечённые охотой, они опоздали и не смогли вовремя переправиться на тот берег. Начался ледоход.

Это был конец. Их ожидало отчисление.

Дело приняло нешуточный оборот. Тараса выгнали, а Нэс остался. У него был дядя, высокопоставленный чиновник. Он вызвал его и жёстко сказал: «Пойдёшь со мной. Мать твоя покою не даёт…»

Держа подстреленного селезня за голову, он понуро стоял перед деканом.

Увидев приношение, декан страшно разгневался. Но у него была красавица-жена лет на двадцать моложе его. Выплыв из комнаты, она нежным голосом воскликнула: «О, уточка! Как я хочу утиного супа», – и суровый муж сразу обмяк. Встреча завершилась мирным договором и рукопожатием, после чего радостно выпили по рюмке коньяка.

…Чахов еле-еле выполз из автобуса, бочком подобрался к скамье и сел рядом с Тарасом.

– Друг, не узнал, что ли? Я же Нэс, мы вместе учились.

Тарас весь просиял от радости и раскинул руки для объятий.

– Погоди, Тарас… Я очень виноват перед тобой. И мне нужно покаяться…

– О чём ты, друг?

– Помнишь, как мы на пятом курсе отправились на утиную охоту?

– Ха-ха, отличная была охота… Если бы мы тогда не опоздали… – Тарас ударил кулаком по ладони.

– Слушай, а ведь я тогда не был отчислен… – Чахов потупился.

– Как?.. Ты окончил учёбу?

– Да… и теперь прошу у тебя прощения за это…

– О, ну ты даёшь! – захохотал Тарас. – Я про это позабыл давным-давно… Ну что ты за человек!

– Так ты прощаешь меня?..

– Конечно! Как мне не простить товарища, с которым провёл лучшие студенческие годы?..

И как только он это сказал, с плеч Нэса рухнула тяжесть весом с гору. Ему сразу стало легко.

Они ударились в воспоминания о молодости, рассказали друг другу о житье-бытье. Не заметили, как мимо них проехало три-четыре автобуса.

Вот как бывает! Жизнь ведь прекрасна. Жизнь – удивительная вещь. И всякое случается на её протяжении.

Я потом несколько раз видел Чахова по телевизору. Он выглядел совсем другим человеком. Помолодел. Постройнел. Слыхал, что он стал видным активистом по экологическим вопросам и ярым защитником природы. Как-то даже слышал его выступление на митинге.

«У человека есть неоплатный долг перед матерью-природой и отечеством. Потому он обязан жить по совести, быть щедрым и справедливым, как всё живое вокруг…» – произнёс тогда Нэс Петрович.

И я подумал, что у каждого из нас есть своя невидимая ноша. Глаза, следящие изнутри.

И это никогда не покидает человека.

Клуб «Надежда»

На общем собрании меня точно обухом по голове двинули.

Профсоюзный босс, громко захлопнув чёрную папку, отрезал:

– Черосов, в очереди на жильё вы шестьдесят пятый. То есть квартиру можете получить только через пятнадцать лет.

Эти слова прозвучали в моих ушах, как лязг запираемой железной двери.

Я медленно тащился по улице. Под ногами скрипел снег, мимо шли прохожие, а во мне испарялись последние капли надежды.

– Черосов! Эй, Черосов!

Я оглянулся и узрел раздавшуюся вширь фигуру Петрова, моего однокашника по техникуму связи. Пуховик на нём был нараспашку, ондатровая шапка сидела набекрень, кривоватые ноги в унтах из сохатиных камусов[18] крепко упирались в тротуар.

– Черосов, не замечаешь, что ли? Чуть не растоптал меня походя. Кое-как увернулся. Шибко разбогател, да?

– Нет, друган, вряд ли буду богат, – понуро вымолвил я. И чтобы облегчить душу, выложил ему всё накипевшее. Что с женой, тремя детьми и отцом, ветераном тыла, живу в маленькой комнате общежития, что у меня нет никакой возможности обрести собственную крышу над головой и что от этого рушится вся моя личная жизнь.

Товарищ выслушал меня и изрёк:

– Слышь, паря… тебе надо срочно вступить в клуб «Надежда».

– А что это такое?.. Там разве квартиры дают?

– Жильё, конечно, не дадут, но надежду на получение своей хаты ты получишь. Черосов, ты хоть знаешь, что такое надежда?! Человек жив, пока надеется. Он верит в счастливое будущее. Борется за него. Если у тебя будет надежда, на мир будешь смотреть совсем по-другому. Радостно, с оптимизмом!

Договорились с Петровым завтра же пойти в клуб. Как хороший знакомый Филиппа Егоровича, председателя «Надежды», однокашник обещал записать меня по блату.

Очередина в клубе была, что называется, от порога.

Там были дряхлые старики, пышущие силой парни и накрашенные женщины. Одеты кто во что горазд: от телогреек до соболиных шуб. Расталкивая их, мы начали пробираться вперёд.

Толпа гневно забухтела:

– Бессовестные! Опять без очереди. Нахалов не пускать!

Петров усердно работал локтями и восклицал:

– Мы к Филиппу Егоровичу!

Кое-как нам удалось добраться до двери.

Здесь оказалась ещё одна очередь. Как на избирательном участке, кругом были расставлены столы. Над каждым – табличка. Разновидностей надежды обнаружилось тьма. Люди хотели «иметь денежную работу», «родить ребёнка», «получить кредит», «выйти замуж». «Надежда выздороветь» имела множество секций по видам заболеваний.