Не причеловечиваться! Сборник рассказов

«PS: письма, конечно, доходят и без индекса, но мне приятно, что я помню твой – 199106. В 1991 мы познакомились, а 06 – месяц моего рождения. Я все помню, Шанежка, милый мой человек…»

Коэффициент сцепления

Я, наверное, даже не заговорил бы с ней – не в моих правилах терзать попутчиков досужей болтовнёй. Вошёл в салон одним из первых, пропихнул сумку-батон подальше на пустой багажной полке и устроился возле окна – программа выполнена.

За иллюминатором гроздью огней рассыпался аэропорт. Лило, как из душа, ещё и с ветром; на лужах лежала оспенная рябь. Вот уже больше двадцати лет живу в Питере, а к дурацкому климату никак не привыкну. Так и не стал этот город моим, чужой и холодный.

Я уронил наушники, нагнулся, и, распрямляясь, заметил её – стоит в проходе и растерянно ищет взглядом стюардессу. Оказалось, что пока я глазел в окно, подъехал второй перронный автобус, и салон заполнился людьми.

Я сразу понял, в чём дело: у неё был объёмный чемоданчик, а места на багажной полке уже не хватало.

– Нужна помощь?

– О, да, спасибо! Было бы… с вашей стороны…

Я встал, ловко, как в головоломке-пятнашке, перетасовал вещи и уложил чемодан. Протянул руку за пальто, и она, подавая его, улыбнулась.

Улыбка оказалась хорошей. Такие бывают у женщин, не блещущих красотой, но знающих себе цену. Вот только глаза дышали сухим холодом, как питерский ноябрь. Я не любил дежурные улыбки. Однажды довелось увидеть японку, которая, сверкая мелкими куньими зубками, сообщила о смерти коллеги. Меня тогда, помнится, всего перетряхнуло.

Словно прочитав мои мысли, она погасила улыбку и отодвинулась, чтобы дать мне пройти. Фигура у девушки была крепкая, и деловой костюм обтягивал бричкинские объемы чуть больше, чем нужно. Конституция, тут уж ничего не попишешь.

– Хотите к окну? – предложил я. – Я много летаю, насмотрелся.

– Сейчас, думаю, быстро в облака нырнём, а в М. я даже не знаю, куда смотреть.

Мне показалось, она хотела сказать по-другому, мол, там и смотреть-то нечего, и я неожиданно обиделся за город, из которого с радостью сбежал два десятка лет назад.

– Зря вы так. Красиво будет, когда разворот над рекой сделаем. И главная площадь. И факел у нефтьоргсинтеза. И…

– Уговорили, – она с добродушным смешком шлёпнулась в кресло. – Только расскажите, куда именно смотреть. Я Петергофа-то ни разу не видела – всё время пропускаю.

Хорошенькие стюардессы, умело лавируя в узком проходе, проверяли, приковались ли мы к сиденьям, и показывали привычную пантомиму на случай экстренной ситуации. Моя соседка съёжилась в кресле, закрыла глаза.

– Боитесь?

– Да, два месяца назад садились в Оренбурге на вынужденную – птица в двигателе. Перетрусила сильно. Надо, наверное, смородины попить.

– Почему смородины?

– Да это шутка такая. Локальный мем, если хотите. Моя бабуля всё предлагает лечить смородиной – от головной боли до грыжи. Какая полоса мокрая… а мы не соскочим?

– Не соскочим. Есть такое понятие – «коэффициент сцепления». Всё рассчитано.

– Откуда вы знаете? Вы – инженер?

– Папа занимался авиастроением. В М. есть заводы и авиастроительный Завод с большой буквы. В моём классе у каждого кто-нибудь да работал там. Хотите, могу взять вас за руку? Некоторым, говорят, помогает.

– Не стоит. В таких ситуациях люблю бывать одна. У меня в прошлом году подозревали… нехорошее… никому не сказала, сама поехала за ответом. Одна.

Самолёт разбегался перед прыжком в пустоту. Мелькали огни. Она повернулась ко мне и неожиданно представилась:

– Таисия.

– Красивое имя. Редкое и звучное. А меня Антоном зовут. Таисия, вы как к чёрному юмору относитесь?

– А при чём тут юмор?

– Хотел пошутить, мол, если один из нас выживет, будет знать имя другого.

– Средненькая шутка, – это прозвучало даже как-то не обидно. – Вы жили в М.?

– Я там родился.

– Надо же, – она взглянула на меня с уважением и по-детски капризно потребовала, – расскажите о нем.

Повелительный тон меня не задел. Я давно хотел поделиться с кем-нибудь тем, что помнил о городе и детстве. Иногда даже записывал что-то в блокнотах, вордовских файлах, заметках смартфона… Странным образом эти фрагменты куда-то пропадали, а воспоминания ускользали от меня в морок небытия.

– Это мой дом, – начал, – хотя я давно живу в Питере. Многообещающе, да?

– Мне кажется, вы многое можете рассказать. Мне нравятся люди, которые умеют обращаться со словами. Ой, – это самолёт, как всегда при наборе высоты, вдруг провалился в невидимую яму. – Не молчите, пожалуйста, не то я стану вспоминать ту историю с птицей и умру со страху.

– Чтобы отвлечь вас, хорошо бы, конечно, припомнить пару весёлых баек, но, как назло, ничего в голову не лезет. Всё больше ностальгия и меланхолия.

– Начните с первой любви, – она взяла нагловато-шутливый тон. – Обычно это очень занимательно.