(Не) прикасайся ко мне (СИ)

Я с увлечением принимаюсь есть попкорн, чтобы хоть как-то абстрагироваться от присутствия Максима Романовича так рядом. В происходящее на экране так и не получается вникнуть. Хорошо хоть пока только трейлеры идут.

Я не смотрю на мужчину рядом, но каким-то образом слишком хорошо его чувствую, да ещё настолько, что точно знаю, что он сейчас делает. Вот откидывается на спинку кресла, вот проверяет что-то в телефоне, вот отпивает из своего стакана, вот… Смотрит на меня. Да так, что жар мгновенно разливается по всей коже.

— Я читала рецензии на этот триллер, говорят, там непредсказуемая концовка, — спешу заговорить я, лишь бы хоть как-то перебороть это волнение.

Говорю, кстати, глядя перед собой, на экран. Причём говорю наугад — ничего я не читала и вообще не уверена, что попала в точку своим предположением.

Утешает только то, что Максиму Романовичу вряд ли понравилась бы полная банальщина. Да и фильм бы не был так на слуху, если сюжет совсем уж примитивен. Да и потом, непредсказуемость — понятие довольно относительное. В любом случае, кому-то так могло показаться, а я могла наткнуться именно на такое мнение.

— Не бойся, — с ласковой усмешкой отвечает Максим Романович. — Тебе понравится.

Вот сомневаюсь я, что он о фильме говорил. Ох уж эти его двусмысленные послания… Каждый раз будоражат кровь, как бы я ни старалась не обращать внимания.

К счастью, мне удаётся сохранить хотя бы внешнее спокойствие. Я даже отвечаю что-то нейтральное, у нас завязывается непринуждённый диалог о фильме. И даже когда Максим Романович слегка наклоняется ко мне, чтобы не повышать голос и не беспокоить сидящих рядом людей, я держусь невозмутимо. Вот только, когда говорю сама, не решаюсь ни на миллиметр придвинуться. Хорошо хоть у Максима Романовича слух довольно острый, а когда надо, мужчина склоняется сам.

В общем, до начала фильма всё проходит относительно спокойно. Я уже начинаю думать, что испытание не такое уж сложное, как казалось.

Но с началом того самого триллера мы снова остаёмся как бы сами по себе. Не разговариваем, лишь сидим рядом. И я снова слишком остро чувствую его, особенно, когда вздрагиваю от неожиданности на страшном моменте. Фильм сходу погружает в напряжённую атмосферу, и это странным образом словно ещё сильнее объединяет с сидящим рядом мужчиной.

Когда я вздрогнула, Максим Романович явно с трудом сдержался, чтобы не прикоснуться ко мне. Я ощутила это его стремление чуть ли не каждой клеточкой. Не знаю, что он хотел сделать — успокаивающе положить ладонь на мою, приобнять или просто слегка тронуть за плечо, сказав что-то одобряющее. Но теперь у меня никак не получается сосредоточиться и выбросить это из головы. А пальцы аж чуть ли не покалывают. Желание взять Максима Романовича за руку обрушивается слишком внезапно и стремительно, да так, что чуть ли не накрывает. Я вдруг снова хочу ощутить это его стремление ко мне.

Не понимаю, откуда это яркое желание, что даже дышать боюсь. Осторожно как-то дышу, чуть ли не украдкой, а попкорн с трудом проглатывается.

Фильм довольно интересный, но я улавливаю его скорее какими-то обрывками. Я больше думаю о мужчине, сидящем рядом. Надо же, а он, оказывается, может быть разным. И нагловатым, и чутким, и понимающим, и напористым… А тут ещё вспоминаются его рассказы о детстве. Он с дошкольного возраста был с характером, судя по тому, что я успела понять по обрывкам воспоминаний — отстаивал своё довольно взрослое мировоззрения, не давая в обиду ни себя, ни ребят в классе, которых пробовали заклевать за непохожесть. Мальчик уверенно шёл своим путём, ни под кого не подстраиваясь, а прислушиваясь лишь к тем, кого обоснованно считал мудрее. И за ним тоже стали идти.

Не знаю, всегда ли так было, или после инцидента с лифтом. Но в груди почему-то теплеет от этих мыслей.

В фильме происходит очередной жуткий момент, но на этот раз ещё и довольно неприятный — не могу выдерживать смотреть на что-то, связанное с глазами. Особенно, когда им грозит какая-то опасность.

Я машинально отвожу взгляд на Максима Романовича, и пульс тут же зашкаливает. Тоже мне, нашла, на кого отвлечься. Ведь преподаватель смотрит в ответ, причём так ласково, что меня спасет только темнота в кинотеатре, ведь наверняка краснею.

А его взгляд слегка меняется. В нём проявляется какая-то загадочная искра.

— Страшно? — с нежностью спрашивает Максим Романович. — Я скажу, когда момент в фильме пройдёт.

Я бы и рада ответить или хотя бы перестать так пристально смотреть на него, но дар речи вот так странно и неожиданно теряю. Только и могу, что сглотнуть ком в горле, почти не дыша.

— Аня… — изменившемся голосом произносит Максим Романович.

Вот чёрт. Кажется, я смотрю слишком откровенно, ну или не знаю, что там ещё в моём взгляде. Ясно понимаю только одно — меня застукали.