(Не) прикасайся ко мне (СИ)

Ещё бы выбросить из головы воспоминания о деталях того самого знакомства с Максимом Романовичем… Но нет, поцелуй так ярко воссоздаётся в воображении, что я словно снова чувствую его губы на своих.

Вот чёрт… Очень вовремя о таком думать, ничего не скажешь! Вот-вот в аудиторию зайдёт Максим Романович и я не удивлюсь, если сможет прочитать всё на моём лице. Да и переписка вряд ли мне поможет и отвлечёт. Наверняка у Влада возникнут уточняющие вопросы насчёт деталей моего знакомства с преподавателем.

В горле пересыхает, странная дрожь проходит по всему телу, а ноги бы точно подкосились, не сиди я на месте. Да что это со мной? С каких это пор просто обсуждение этой темы вызывает такие эмоции?..

Ну вот. Новое сообщение. Открываю со странной осторожностью.

«Давай, чтобы не мучить меня, просто скажи — он тебе нравится? Ну, как мужчина».

Я хмурюсь. С одной стороны, хорошо, что Влад не стал задавать лишних вопросов, но с другой… Он это всерьёз спрашивает? Я дала основания так думать? Мне казалось, у нас были скорее шуточные разборки вокруг этой темы.

«Между нами ничего не было, — набираю я и кривлюсь. Странное заявление вместо прямого ответа, хоть и оправдано моими предыдущими намёками. Но всё же, вопрос был не об этом и глупо от этого уклоняться. Заставляю себя добавить, — и нет, мне он не нравится)».

На этот раз пауза длится даже дольше, чем в прошлый. Но мне уже не до этого — я раздумываю о том, почему никак не могу отпустить уже симпатию Максима Романовича ко мне. Чувствую, наверное, что к чему-то это приведёт. Но всё равно, пора отбросить эти мысли. Да, его взгляд на прошлой паре, его возможное присутствие в кафе и напор поначалу давали понять, что он не из тех, кто отступает, и что я действительно нравлюсь. Но ведь у всего должны быть какие-то рамки.

«Я рад», — приходит ответ Влада.

А затем, чуть помедлив, парень присылает поцелуйчик. Я усмехаюсь, уже чуть не отправляю ответный, но откладываю телефон. Флирт флиртом, а это уже какой-то новый этап. Интуитивно чувствую — Влад станет увереннее и настойчивее, если перешагну в этот уровень с ним.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Максим Романович входит в аудиторию как-то неожиданно. По крайней мере, для меня, потому что иначе никак не объяснить, почему я неосознанно замираю.

Он так же бегло, как и обычно, оглядывает присутствующих. На мне его взгляд не задерживается.

— Добрый день. Простите, что заставил себя ждать, — обыденно и со свойственной ему лёгкостью извиняется Максим Романович и почти сразу переходит к очередной лекции.

С виду вроде всё так же, как и с другими преподавателями. Ну, в плане отношения ко мне точно. Меня вообще не выделяют, но всё равно как-то неспокойно.

Да и вообще, зря я сижу и думаю о лишнем: бледнею, вспоминая кафе, нервничаю, толком не конспектируя и не слушая, только и смотрю периодически куда-то вперёд невидящим взглядом. Размышляю только о том, стоит ли нам с Олегом сыграть очередную сценку после лекции? Или в этом действительно нет смысла?

Нет, Максим Романович не мог слышать. Даже если был там. Расстояние не то.

Не зная, как избавиться от гнетущей взвинченности, я то оборачиваюсь на Олега, то включаю и выключаю телефон, то пытаюсь окунуться в лекцию. С последним никак не получается. Я так и не уловила, какая вообще сегодня тема.

Может, опять написать Владу?

Я уже беру в руки телефон, совсем забыв, где вообще нахожусь. Открываю вконтакте, захожу в диалоги… И тут вдруг внутри всё переворачивается. Я слишком ясно чувствую взгляд Максима Романовича на себе, почти прожигает. Да так, что я не решаюсь ни выключить телефон, ни поднять лицо на преподавателя. Так и застываю в неопределённом действии.

— Ласточкина, — негромко, но отчётливо произносит Максим Романович. — Так кто был основателем бихевиоризма?

Я как-то несмело всё-таки поднимаю на него взгляд. В его глазах что-то вроде смешинок, но мне, наверное, это только кажется. Спрашивал он серьёзно, и это было слишком очевидно. Причём не только мне.

Кира чуть пододвигает ко мне свою тетрадь — в отличие от меня, всё конспектировала и ответ там есть.

Но я почему-то не решаюсь вот так посмотреть, при Максиме Романовиче. Он ведь взгляд никак не отводит. Ждёт.

— Я забыла, там трудная фамилия, — глупо мямлю, надеюсь, что прокатит.

Преподаватель сморит чуть ли не с умилением, вот только ухмыляется как-то нагло.

— Уотсон — трудная фамилия? — мне одной кажется, что эта насмешка в его голосе чуть ли не ласковая? Оглядываюсь по сторонам и понимаю, что да, никто ничего в этом не увидел. — Ладно, а что насчёт имени? Оно вам тоже кажется сложным?

Так, пора сосредоточиться и выдать хоть что-то. Причём как можно более уверенно. Глубоко вздыхаю, беру себя в руки и не реагирую на игривый блеск в строгом взгляде Максима Романовича.

— Ричард? — уверенно не получилось, звучит, как вопрос. Ещё бы, ведь это первое имя, кторое пришло мне в голову.

Преподаватель укоризненно качает головой.

— Джон.